Походив меж каменных рядов, он направился обратно к морю.
Мыс Тарханкут – очень философское место. Природный минимализм: море и степь. Бесконечная степь. Можешь идти, и никто резко тебя не отвлечёт от твоих дум, никто не подойдёт к тебе нежданно – путников видно задолго.
Природный минимализм, который волнует; от мнимой скуки начинается мыслительная эквилибристика – рвутся привычные представления, и в эти разрывы пытаются вжиться, вклиниться другие раздумья. Может, и прав был Вадим Аркадьевич, купив тут дом? Здесь и мысли приводятся в порядок, и лучше синтезируются идеи.
Словно наполненные счастьем степные глаза, блестят лучи солнца в морских волнах, там, далеко, в дымке. Наверно, это древние боги спускаются с небес, чтобы принять ванну; и тени туч – это их тени…
– Привет!
Сергей вздрогнул от неожиданности, обернулся.
– Напугались? Извините, – с сожалением спросила Инга, отводя волосы назад. – Решили прогуляться?
Вот тебе и минимализм! Вот тебе и путник, которого видать за версту…
– Здравствуйте. Да, хорошая погода! – ответил Сергей, доставая наушники.
Оглянулся – нет ли поблизости кого. Нет, не было.
– Вы обязаны составить мне компанию! Вы ведь джентльмен?!
От улыбки лицо Инги озарилось светом. Как тут отказать?
– А вы мадемуазель или мадам? – с удовольствием спросил Сергей.
Прав отец – неуютно было бы разговаривать, стой он тут над душой.
– Я – леди!
– Что же леди делает тут одна?
– Думу думает и предаётся мечтаниям!
– Вот оно что!
– Да! Мы, леди, такие – с придурью, – скорчила рожицу Инга.
Сергей ещё раз оглянулся. Инга проследила за его взглядом.
– Вы что, «шпиён»? За вами слежка? – понизила до шёпота голос Инга и тоже начала озираться по сторонам… Ещё и подёргала за наушник, свисающий из рук Сергея.
– Да нет… – нервно рассмеялся Сергей, почувствовав нелепость ситуации и пряча наушники обратно в карман.
Это подёргивание Сергей почувствовал, словно просыпаясь от прикосновения.
«Как это так? – подумал он. – Она же фантом и при этом воздействует на меня, как реальный человек?!»
Инга прикрыла ладонью рот и заговорщически прошептала:
– Не волнуйтесь – я умею хранить секреты! Поведайте мне – что вы натворили?
Её лукавые глаза смотрели так, словно она видела Сергея насквозь.
– Попозже, можно попозже?
– Можно. Но обязательно!
– Хорошо… Я – шпион, а вы кем работаете?
– А я – кочующий фотограф.
– Кочующий?
– Да! Можно я буду говорить нормальным голосом? Это не секретная информация. Спасибо! – Ещё раз её лицо посветлело от улыбки. – Приезжаю в какое-нибудь прекрасное место, вроде этого, снимаю жильё на некоторое время и фотографирую что душе угодно. Особенно люблю фотографировать не вовремя, когда не сезон, когда нормальный человек не выйдет из дому, например, в грозу, в шторм, в буран. Такие снимки получаются! Ух!
– Интересно… Значит, вы – профессиональный фотограф?
– Я не называю это работой, это для души. У меня есть удалённая работа – она даёт мне хлеб. Но и фотографией можно неплохо заработать. Правда, чтобы ей зарабатывать, нужно много попотеть.
«Как мама, – подумал Сергей. – У неё живопись тоже для души».
– Какие успехи? Я видел – вы вчера утром выходили куда-то. Это совсем не похоже на день ничего-не-делания.
– Правда – шпион! – Инга покачала головой. – Давай не будем выкать? Мы с тобой ещё так молоды, Серёж! А когда ты выкаешь, я чувствую – что старею.
Инга потупилась, и на мгновение, на какую-то долю секунды, Сергею показалось, что она и впрямь постарела.
Эта потеря контроля над собственным вниманием неприятно резанула Сергея – он даже вздрогнул – «Что это было?»
Инга подняла голову, ослепительно улыбаясь, и поняла по его мимике, что Сергей не против. Продолжила:
– Я ездила фотографировать Джангуль.
– Джангуль? Почему так рано?
– Это такое урочище; необычайно красивое место. Рано, потому что туда добраться нужно. Во-вторых – утром свет мягче, тени длинней – снимки получаются более объёмными, выразительными. Ну и в-третьих – никого нет, кроме меня. Хотя и днём там мало кто сейчас ходит.
– Тебе там понравилось?
– Конечно! Там так красиво! Джангуль не может не понравиться! Ощущение такое, что это создание не природы, а древних цивилизаций; словно каменный город обнажился перед тобой, а скалы – останцы – это обветрившиеся скульптуры.