Неловко. Странно. Чужие и родные. Он помнил ощущение тела Влада под ладонями. Но сейчас оно было совсем другим. Не подросток, а молодой мужчина. Тогда хотелось не сдаться ему, а обладать им. Обладать его сиянием, мыслями, телом. Тогда он сам себе иногда казался педофилом, но сейчас…
Дима провел раскрытыми ладонями вдоль спины, чуть сжал бока, отрываясь от губ. Глаза в глаза и медленно, дразнящее очертил бедра, скидывая на пол узкое полотенце. Шаг назад и взгляд вниз. Красив везде, как он и думал. И уже почти возбужден. ТОГДА он бы не раздумывал, ибо сердце таяло от одной только близости ЕГО рядом. И плевать было на все условности, лишь бы чувствовать. Сейчас – по-другому, все по-другому. Они не мальчишки, не девственники, но почему-то…
- Ты был когда-нибудь с мужчиной, Владик? – шепнул Дима, лаская губами скулы, вылизывая темную точку родинки.
- Не так, как того хочется тебе, - Влад на миг поймал его губы своими и отпустил. Желания отдаваться не возникало никогда. Зато возникало желание обладать. И чем-то парни, которые ложились под него, напоминали Димку. Не этого – самоуверенного, сильного и роскошного мужчину. А того, импульсивного, порывистого и страстного парнишку, которого он знал когда-то.
- Все когда-то бывает в первый раз, - Дима улыбнулся в его губы и отступил. Вскинул голову и, ни капли не рисуясь, просто сбросил полотенце на пол. Облизнулся и, повернувшись к Владу спиной, направился в спальню, ничуть не стесняясь своей наготы. Он знал, что красив. Что мышцы играют под кожей, а с кончиков волос срываются капли воды и стекают по спине. Он остановился на пороге. Оглянулся, улыбаясь шало и сумасшедше. – Обещаю быть нежным, Владиус.
Его имя, произнесенное низким, темным, как патока голосом, щекоткой скользнуло вдоль позвоночника, заставив волоски на руках встать дыбом. Бикбаев, сущее проклятие!
Влад шагнул следом, стиснув зубы. Он действовал как алкоголь, нет, даже хуже алкоголя, как тяжелые наркотики, отключив инстинкт самосохранения и вырубив к чертям тормоза.
Огромная постель, опущенные шторы, только у изголовья неярко светится россыпь огоньков ночника.
- Не делай того, чего не хочешь, чтобы потом сделали с тобой, Дима.
- К черту философию, - почти прорычал Бикбаев, одним сильным толчком отправляя его на кровать и почти тут же седлая его бедра. Они оба обнажены, чувствуют друг друга кожей. И кажется, что этого так мало и так много. Глаза в глаза. И осознание. Это НЕ МОЙ Владиус. Этого человека я не знаю. Но у него – ЕГО глаза. И его улыбка. Чуть робкая, почти застенчивая.
Дима слизал ее с мягких губ языком, почти выгрыз, прихватив зубами нижнюю. И ниже, зарываясь лицом в шею, чувствуя, как болью отзывается сердце, когда короткие прядки щекочут щеки. И щетинка так смешно колется.
Влад взъерошил его волосы и с силой сжал плечи. Ладонями провел по спине, чуть царапая ногтями кожу. Следы на память. На недолгую память. Они сойдут, как и следы поцелуев. Только внутри останется осознание чего-то. Того, что между ними все-таки произошло.
Наверное, еще чуть – и из ушей дым повалит. Их члены соприкасаются, трутся друг о друга, он чувствует напряженную влажную плоть Димки животом. Он чувствует, что ЕГО сердце стучит, почти вламывается в его собственную грудь. Крышу сносит. У них обоих. Как когда-то давно. Нет. Когда-то – ни черта между ними не было.
- Ну?.. – требовательно выдохнул Влад. Ладони, скользнув вдоль спины, опустились на талию и ниже, сжав крепкий подтянутый зад.
- Не терпится? – хмыкнул Дима и, сильно выдохнув, двинулся вперед. Качнулся, создавая трение и сам шипя сквозь зубы от возбуждения. Впился идеально отточенными ногтями в кожу и накрыл губами темный сосок. Тогда, еще в Звездном Доме, когда Влад сверкал перед ним голым торсом, он мечтал об этом. Мечтал о том, чтобы попробовать его на вкус, почувствовать языком этот бугорок.
Тело будто разрядом прошило. Влад судорожно вздохнул, вспоминая каково это вообще: дышать. Мысли путались, и только одна никак не шла из головы, распускаясь в затуманенном сознании ярким цветком: Димка хотел его не меньше. Все это время. Хотел тогда, пацана, в сущности ребенка, хочет и теперь. До звона напряженных нервов.