— Нет, — Дима накрыл ладонью его рот. Словно испугался чего-то, каких-то слов, которые, как показалось, вот-вот сорвутся с губ Влада. — Не надо. Не говори ничего. — Это усложнит и без того не легкую ситуацию. — Лучше просто поцелуй меня…
Просто поцеловать, просто накрыть его собой, лаская всем телом, согревая теплом, точно убеждая: верь мне, во что бы то ни стало. Без просьб, без убеждений, без лишних слов, каждым поцелуем, каждым касанием доказывая: ты — мой. Ты мой. Мой нежный, мой страстный, мой неистовый и ненасытный. Мой любимый.
…Когда все закончилось, захотелось еще. Еще и еще. И плевать, что сердце еще не успокоилось, что тело еще не остыло, и нега не ушла. Плевать. Только не пустые разговоры ни о чем или попытки что-то понять. Хотя… Ведь можно просто помолчать, правда? Без слов побыть рядом, напитываясь ощущением его тепла и присутствия впрок. Дима тихо выдохнул, повернулся, натягивая на них одеяло, и, молча обняв Влада, уткнулся в его шею, тихо сопя и поглаживая еще чуть влажное плечо.
А Влад так и уснул, обнимая Димку, будто даже во сне боясь потерять, отпустить, расстаться с ним. И там, во сне, все-таки сказал ему. Непоправимое. Неостановимое. Рвавшееся с губ. Я люблю тебя, Димка. Проклятие мое, как же я тебя люблю. И там, во сне, Димка улыбался ему и уходил. Таял, ускользал из его объятий. И где-то далеко фоном звучал его голос — мне приснились фиолетовые бабочки…
— Не уходи, пожалуйста… — Влад Соколовский последний раз плакал тогда, на концерте, когда Димка уходил из проекта. И больше никогда и никто не видел его слез. Но там, во сне, по щекам катились капли. А Димка все отдалялся и отдалялся.
…Влад тихо, отчаянно застонал во сне, и Дима поджал губы, замирая. А, может, все-таки.? Нет! Нет… Не стоит. Долгие проводы — лишние слезы. Лучше он сам… Дима поправил одеяло и вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Выбраться из объятий уснувшего Сокола, не разбудив его при этом, было тяжело, но необходимо. После этого странного дня, вечера и начавшейся ночи, Дима был в этом уверен.
Письмо он писал на обратной стороне последнего листа распечатанного сценария. Быстро, почти не задумываясь. Закончил, оставил на столе… Влад увидит обязательно. А сейчас нужно собираться.
Но уйти просто так Дима не смог. Топтался на пороге, то берясь за дверную ручку, то отпуская. «Эскорт» уже ждал у подъезда, а он все никак не мог заставить себя сделать шаг. А когда тянуть уже было нельзя, тихо зарычал про себя и вернулся в спальню. Пару мгновений, словно зависнув, смотрел на тень, лежащую на лице Влада, а потом склонился, мягко, почти невесомо касаясь губ. Влад шевельнулся, и Дима вылетел из комнаты и из квартиры. Сбежал по лестнице, успокаивающе кивнул мгновенно напрягшейся охране и нырнул в салон ждущей его машины. Все. Вот теперь точно все.
До следующего «когда-нибудь», Влад. Надеюсь, я не успею свихнуться до этого момента.
Влад потянулся всем телом и сонно вздохнул. Мутный серый свет утра пробивался сквозь щель в шторах и, как на зло, полоска света перечеркнула его лицо, вырывая из сна. Он вытянул руку из-под одеяла и тут же лихорадочно подхватился с места. Вторая половина его постели была пуста. Димки не было.
— Дима?
Тишина. Только на кухне тихонько пиликнули часы, отмечая, что уже восемь, утро воскресенья, и два часа назад Димкин самолет покинул пределы Российской Федерации.
— Дима… — все внутри похолодело. Он уехал. Он не посчитал нужным разбудить его, чтобы попрощаться. Он просто вышел из квартиры, захлопнул за собой дверь и растворился в потоке жизни. Будто и не было его. Будто минувшая неделя была сном. И теперь Влад проснулся.
Он выбрался из постели, отмечая попутно мелочи: сложенный халат, Димкины штаны и футболка на кресле, бокал, в котором на донышке оставалось вино. Ровно глоток. Но кромки ЭТОГО бокала касались ЕГО губы.
Коридор. Запертая дверь. На вешалке больше нет его куртки, а на полочке не стоят больше его кроссовки. Влад прижался лбом к гладкой поверхности и медленно сполз на пол, обнимая колени. Он не плакал, нет. Мужчины, как известно, не плачут, они огорчаются.
Но как же больно…
Острый лучик кулона-звездочки впивается в кожу. Он был. Он был рядом и они… Влад закричал. Завыл, точно раненный зверь, кусая губы, до медно-соленого вкуса во рту.