16.
День первый. Пустота.
Он написал эту песню, когда закончилась «Фабрика». Его выворачивало наизнанку, когда он записывал демку, но тогда это ему помогло. Сейчас — он боялся включать телевизор, чтобы не наткнуться там на НЕГО.
День второй. Апатия.
Режиссер тупо отправил его к медикам, только бы не видеть совершенно невыразительного лица. Тень прежнего Влада, который сходил с ума от беспокойства и по десять раз переигрывал каждую не понравившуюся ему сцену.
День третий. Пустая квартира и абсолютная тишина.
Слышно как на кухне тихо пищат часы, отмечая каждый минувший час. Шестьдесят минут. Время от времени телефон разражается нервной дрожью и натужным гудением виброзвонка. Но Влад просто лежит на диване и смотрит на светящийся прямоугольничек дисплея. А под щекой у него отнюдь не подушка, а свернутые валиком мягкие трикотажные штаны и футболка Димки.
Страшная штука: любовь.
Представляешь себе как в сказке. Ромашковое поле и влюбленные бегут через него друг другу на встречу, чтобы никогда друг друга не отпускать. А на деле сдохнуть хочется. Улыбаешься окружающим только, чтобы не упекли в дурку с каким-нибудь зубодробительным диагнозом. Нервные срывы для начала, а потом какой-нибудь маниакально-депрессивный синдром. А вечером — на диван, к скомканным, сбитым простыням и свернутым в валик шмоткам.
Это безумие…
Через неделю он все-таки заставил себя подняться и навести порядок. Включил плазму и принялся слоняться по комнате, стирая с мебели накопившуюся пыль. Взгляд скользнул по экрану. Яркие пятна. Ведущий на МТВ взахлеб рассказывает о какой-то очередной выходке — картинка меняется, и на экране крупным планом Димка.
Как в тумане обрывки фраз. Знать не знаю, виделись разочек, но ни о какой свадьбе не может быть и речи.
Влад выключил звук.
Хотелось сжаться и забиться в угол. И сидеть там, как мышь под веником. И молчать. Чтобы ни один звук из внешнего мира не пробился больше сюда. Никогда. Но завтра нужно встать и добраться съемочной площадки. Потому что отпущенная ему неделя закончилась. Вот только облегчения затворничество не принесло.
…Съемки, съемки. Только на этот раз все страшнее. Разум медленно, но верно подошел к той грани, за которую готов был заглянуть и его герой. Ничего нет. Никого нет. Отец, которому интересно только повыгоднее его продать. Бесконечная борьба за выживание. Подняться. Приехать. Сменить маску и снова шагать по острию ножа. Балансировать на грани.
Неизменной оставалась только почти почерневшая серебряная цепочка и звездочка-кулон с острыми лучами.
…Зима пришла незаметно. Просто пришла, вынудив съемочную группу ускорить работу раза в три. По утрам работникам приходилось полностью убирать снег со съемочной площадки, потому что по сценарию на улице стоял поздний ноябрь, а актерам и, в частности, Владу, как исполнителю главной роли, мерзнуть. И мерзнуть жестоко. Таскаться по полуразрушенному зданию в вязанном свитере и пуховой безрукавке было не очень-то комфортно.
По вечерам он приезжал домой и, выпивая кружку глинтвейна, валился в постель. Даже обжигающе-горячий душ не помогал. Ему было холодно. Просто холодно и пусто.
…Заметившая его на обязательной вечеринке по случаю чего-то там особо важного Даша пришла в ужас. И буквально на следующий день приволокла целый пакет лекарств и уютную мягкую флисовую толстовку. Этот маленький эпизод отчего-то вызвал на губах улыбку. После того, как уехал Димка, у него не было никого. Но не проходило и недели, чтобы Даша не позвонила и не попыталась растормошить его. После недели, проведенной в тишине, она не на шутку испугалась и на правах хорошей знакомой стала наведываться иногда.