Он вскидывает голубые глаза, оценивающе пробегая по мне нечитаемым взглядом, а затем поднимается и подходит ближе.
— Пойдем, — чувствую его пальцы на своем предплечье и теряюсь. Ни подколок по поводу потраченного на сборы времени, ни похабных комментариев, которыми обычно ограничивалось наше общение ранее… Ничего. Только дикое напряжение в зрачках.
Машинально двигаюсь следом, рассматривая широкую спину. Даже на каблуках я едва достаю мужчине до подбородка. И почему-то именно сейчас, когда я рискнула остаться с ним наедине, я впервые по-настоящему осознала, какая я мелкая против него.
Ловлю женские взгляды на своем спутнике все время, что мы добираемся до выхода из здания. Каждая особь противоположного пола, от мала до велика, считает свои долгом поставить на Киллиане клеймо своим вниманием. И это дико меня раздражает. Хотя он, похоже, не придает взглядам, которые сыпятся на него, как из рога изобилия, абсолютно никакого значения. Кил сверлит меня своими невероятными глазами, но не произносит ни слова. Как и я.
После вчерашней сцены, которую я успела лицезреть на улице, самым маловероятным вариантом для меня казался тот, который происходит прямо сейчас. Столкнувшись взглядами с Киллианом в тот момент, мне хотелось провалиться сквозь землю вместе со своим раскаченным нутром, которое потряхивает каждый раз, когда я вижу старшего Хоггарда в обществе других женщин. Но сейчас, именно в эту минуту, молодой мужчина не сводит с меня своих ярких зрачков цвета неба и гипнотизирует своей пресловутой сексуальностью.
— Мы так и будем молчать? — разрываю тишину, когда пустая кабина лифта останавливается на первом этаже, выпуская нас в шумный вестибюль издательства. — Ты, вроде, хотел разговаривать. Так начинай.
— Не здесь.
И все. Единственное, что бросает вскользь, а потом хватает меня за руку и торопливо тянет к выходу. Это прикосновение пробивает внутренние барьеры, которые снова стенами выросли вокруг сердца. Ощущение слегка шершавых огрубевших пальцев на коже заставляет трепетать каждый атом моего уставшего от разлуки тела. Но мозг упорно твердит обратное.
— Прекрати вести себя, как неотёсанный мужик, и отпусти меня! — луплю его по ладони, но он словно не слышит. Выскакивает на улицу, где огромными хлопьями валит сильный снег, что улицу практически не видно. — Киллиан! Мне больно!
Мои слова — спусковой крючок. Мужские пальцы разжимают кисть, а лицо приобретает испуганное выражение, что у Киллиана можно увидеть, наверное, никогда.
— Прости… — говорит тихо, а потом задумчиво оглядывается по сторонам. — До поместья не доберемся. Не в такую погоду. Садись, поедем ко мне на квартиру.
— Что?! — чувствую, как сердце делает кульбит в груди и застревает где-то в горле. — Я не поеду с тобой.
— Тиффани.
— Что, Киллиан?
— Садись в машину.
— Нет.
— Ты ведёшь себя, как ребенок.
— Плевать, — ловлю на себе его насмешливый взгляд. — Я не поеду к тебе. Мы так не договаривались.
— Мы вообще не обсуждали, где будем разговаривать, Солнце, — от его улыбки, промелькнувшей на лице, воздуха резко перестало хватать. — Снег усиливается, и мы рискуем вообще не выбраться отсюда. К тому же, — он останавливает внимание на моих ногах в тонких капронках, выглядывающих из под распахнутого пальто, — ты замерзнешь. Поэтому даю тебе пять секунд: либо ты идешь сама, либо я отнесу тебя.
— Ты не посмеешь…
— Один.
— Киллиан…
— Два.
— Да что ты?.. — мой вскрик теряется в шуме завывающего ветра, когда я чувствую крепкие руки, которые обвивают мою талию, и в какую-то долю секунды оказываюсь в воздухе.
Мужчина быстро пробегает со мной к машине, пока снег залепляет нам лицо. Волосы расплетаются из косы, забиваясь мокрым комком в глаза и рот. И только гладкая кожа салона и теплый воздух, полившийся из печки, знаменует, что мы, наконец, наедине.
— Я бы дошла сама, — выплевываю слова вместе с мокрыми прядями, вытирая лицо и, однозначно, размазывая тушь. — Что ты так смотришь на меня?
Кил развернулся всем корпусом и рассматривал все, до чего мог зацепиться его взгляд. На лице больше не было улыбки — только выражение неподдельного беспокойства.