— Ты опять не ешь.
Теряюсь от ощущений. От гнетущих мыслей, чувств и эмоций, накрывших сознание после этой единственной фразы.
— Плохо выгляжу? Тебе неприятно?
— Тебе удобно так думать, Тиффани.
— Тогда зачем ты постоянно мне об этом говоришь? — повышаю голос и дроблю своими чувствами воздух между нами. — Зачем постоянно акцентирует внимание на том, что и так уничтожает меня морально?!
— Потому что мне не все равно, — и столько эмоций в его глазах и фразах, что на автомате отстраняюсь и вжимаюсь в кресло. — Потому что я переживаю, твою мать! Меня из-за тебя трясет постоянно, ты это можешь понять?! Зачем ты постоянно делаешь из меня бо́льшего мудака? А, Тиффани? Я боюсь за твое здоровье. За твоё состояние. За тебя, — зрительный контакт становится невыносимым, и я опускаю глаза на коленки. — Я испытываю к тебе разные чувства, Красивая. Но в них никогда не будет неприязни или презрения. Это далеко не те эмоции, которые владеют мной в твоём присутствии. Теперь мы можем ехать? — киваю, не поднимая головы. Киллиан молча заводит мотор и трогается с места.
Весь Лондон погрузился в белую мглу — видимости практически нет. На дорогах дежурят патрули, разруливая мелкие ДТП. Неимоверные пробки сковали город, заставляя меня нервничать от столь долгой непосредственной близости с мужчиной, вызывающем во мне невероятно противоречивые эмоции. С одной стороны, мне хотелось дать ему затрещину за все его твердолобие, а с другой — дикое желание целовать эти губы брало надо мной верх. И мне стоило неимоверных усилий просто сидеть на месте.
— Я хотел извиниться, — доносится до меня тихий и уверенный мужской голос, заставляя поперхнуться.
— Что?
— Что слышала. Извини меня, что поставил тебя в неловкое положение перед всеми тогда.
— Эм… — перевариваю услышанное, наблюдая, как мы всё-таки подъезжаем к элитной высотке. — Хорошо.
— Это ещё не всё. Но остальное обсудим внутри, — Кил кивает в сторону здания, а затем выходит на улицу и передаёт ключи молодому пареньку, подоспевшему, чтобы припарковать дорогой автомобиль.
Выхожу из машины и морщусь от холодных и мокрых хлопьев, летевших сверху. Подхожу к мужчине и на автомате вкладываю ладонь в протянутую руку, а затем иду следом. Внутри все так же, как и в многочисленных элитных домах по всему миру: консьержи, здоровые лифты, просторный вестибюль, тренажёрные залы, рестораны и весь букет удовольствий. Богатенькие любят комфорт. И за это готовы отваливать уйму денег.
Поднимаемся на лифте на предпоследний, двадцать третий, этаж, и все это время Киллиан сжимет мою руку. Мы опять молчим, но теперь эта тишина не кажется такой неуютной. Словно она готовит нас к чему-то новому. Тому, что изменит наше отношение друг к другу кардинально и бесповоротно.
Когда двери кабины раскрываются на нужном этаже и мы по очереди выходим в коридор, то я сразу же понимаю, какая из квартир принадлежит Килу. Рядом с темным дверным полотном на диванчике сидит молодая девушка и прожигает нас абсолютно диким взглядом. Сначала стопорится на мужчине, затем ведёт глазами по мне, задерживаясь на смазанном макияже и растрепанной прическе. Но когда голубые зрачки достигают наших сцепленных рук, то девичьи щеки вспыхивают в негодовании.
Она поднимается с места, стройная и статная, облаченная в короткое синее платье, подчёркивающее ее стройную талию и невероятно длинные ноги. Черные, как смоль, волосы рассыпались по плечам, пухлые губы растянулись в подобие доброжелательной улыбки, обнажая ровные зубы, но лишь яркие голубые глаза, контрастом сочетаясь с темными волосами и загорелой кожей, выдают истинное настроение своей хозяйки.
— Кил! — женский голос был хриплым и слишком грубым, словно она выкурила пачку сигарет до прихода сюда. И он не вязался с такой яркой внешностью. — Я давно тебя жду.
Киллиан проходит вперёд, так и не выпуская мою руку из своей, и смотрит на девушку со смесью лёгкого раздражения и равнодушия.
— Мы, по-моему, уже все выяснили, Майа.
— Я так не считаю.
— Тебе не кажется, что сейчас не лучшее время устраивать сцены? — он смотрит на меня, а потом возвращает ей внимание. Она выше меня. Фигуристее. Ярче.
— Нет, мне так не кажется, — ее нос морщится, словно от зловония. — Нам нужно поговорить.
Она подчеркивает последнее предложение интонацией и проходит вперёд, становясь рядом с Хоггардом.
— Решай свои вопросы, Киллиан, — вытаскиваю ладонь и складываю руки на груди. — Я доберусь до поместья сама.
— Ты никуда не пойдешь, — в голосе сталь, а в глазах стужа, что я невольно поежилась. — Зайди внутрь. Я сейчас буду.