Я знаю, что ему тоже больно. Я знаю, что больно каждому человеку вокруг меня.
Себастиан выходит за мной.
– Ничего не говори, – прошу я, и он подчиняется, молча привозит меня назад в IDEO. Силы понемногу возвращаются, пока я поднимаюсь в нашу с Люси комнату и застываю на пороге, поймав на себе взгляд двух пар испуганных глаз.
– Какого черта?.. – выдыхаю я, и головная боль на секунду становится нестерпимой.
– Грета, я все объясню... – лепечет Люси, но я ее не слушаю.
Передо мной стоит Майк. В моей комнате. В моем мире. И перед моими глазами разрастается алая пленка ненависти. Я бросаюсь вперед, хватая его за воротник рубашки, и впечатываю в стену.
– Какого черта?! – кричу я громче.
– Грета, остановись, пожалуйста! – Люси пытается оттащить меня от Майка, но это не так-то просто.
– Как ты вообще посмел приходить сюда? Как посмел попадаться мне на глаза?
– Генри, я...
– Ты слабак! Ты трус, ты... мешок дерьма, вот ты кто!
– Грета, отпусти его, прошу тебя! – кричит Люси, и на этот раз я подчиняюсь. Отхожу к противоположной стене и осматриваю Майка с ног до головы. Он в чистой выглаженной рубашке, подстриженный и такой, каким я его раньше никогда не видела. Он поправляет свой воротник и смотрит на меня с опаской, будто я могу сорваться во второй раз, и тогда от него уж точно и мокрого места не останется. А я ведь и правда могу.
– Грета, – говорит Люси слабым голосом. – Выслушай его.
– Как ты вообще только додумалась привести этого засранца сюда?
– Грета, я...
– Потом поговорим. А у тебя есть тридцать секунд, чтобы меня удивить, – говорю я, пристально глядя на Майка.
– Я бы никогда не бросил тебя там, клянусь! Да, мы были знакомы с Томасом, и...
Я прыскаю.
– Пф... знакомы? Да ты спал с ним!
– Генри, это... это было один раз, он.. он свел меня с ума просто своими бесконечными разговорами. Он будто влезал в мою голову, понимал меня прежде, чем я что-то скажу и все такое. Но клянусь, я не помню ничего из того, что случилось в ту ночь на складе! Я не помню, как... как бежал. Это чистая правда.
– Да ты врешь, – говорю я. – В меня стреляли. Я звала тебя, ты остановился, посмотрел на мою рану и побежал так, что аж пятки сверкали.
– Генри, клянусь, я бы так ни за что не поступил. Я очнулся наутро с полным рюкзаком товара и отвез его человеку Томаса. Он дал мне деньги и сказал, что нам больше не стоит встречаться. Я обдолбался., я... потратил половину денег, но через пару дней пошли слухи о том, что тебя подстрелили. Что тебя не отпускают и скорее всего убьют. Я ничего не помнил о той ночи, клянусь!
– Но что ты делал тогда у Андерсона на его собрании?
– Я... я узнал кое-что о Томасе. Я узнал, что он – сын Андерсона, которого все считали без вести пропасшим еще в детстве, и я пришел с повинной, чтобы все рассказать. Я хотел, чтобы тебя отпустили.
– Бред какой-то, – прыскаю я. – Ты пожертвовал собой, чтобы спасти меня?
– Когда они узнали, что сбежали Хьюстон, Чак и Черри, а еще и ты с сыном Андерсона, меня избили до полусмерти. Они думали, что я в этом замешан!
Майк приподнимает рубашку и демонстрирует шрам на ребрах.
– И что было потом?
– Меня отпустили.
– Для чего же?
– Я нашел сына Андерсона, и его забрали.
– Адриана? – Майк кивает. – Ты был на острове?
– Да.
– Значит, видел и меня.
– Да, Генри... я видел и тебя, и Томаса. Я следовал за вами, не знаю, зачем, мне просто некуда было податься. Я прожил в Гонолулу около месяца и видел, как вернулся Томас. Один.
– То есть, ты знаешь, где он сейчас? – спрашиваю я и застываю на месте.
– Поэтому я здесь.
***
«Почему я должна верить ему?» – спрашиваю я у самой себя, когда мы выходим на улицу.
«Ты можешь удостовериться в том, что он говорит правду. Это совсем не сложно».
Я закрываю глаза, чуть отдаляясь от Майка и Люси. Я представляю невидимые для других людей тонкие серебристые нити, которые исходят из моей головы и прикрепляются к затылку Майка. Главное – представить, главное – заставить себя верить в это. Такой себе эффект плацебо. Аутотренинг. Обрати действие в образы, а мозг все сделает сам.
Из сильного бурлящего потока мыслей я выуживаю некоторые, наиболее яркие. Я распределяю их по эмоциям: боль, страх, радость, разочарование. На одной из картинок мы с Майком танцуем на той вечеринке в честь его инициации. Он расслаблен и немного пьян, он едва ли успевает соображать за тем, что делает и говорит. На следующей картинке – моя злость. Я кричу на него из-за таблеток, Майк испуган, не может подобрать слов, чтобы успокоить меня. Да и я не очень-то хочу его слушать.