Крепкие руки незваного гостя берут меня за плечи и тянут вверх, помогая подняться, но я все равно морщусь от его прикосновений. Открываю глаза и утираю слезы правой рукой, смотрю в пол перед собой, не могу выпрямиться от захватившей тело боли. Передо мной молодой парень. Хлопаю глазами, глядя на него, и не могу отвести взгляда: широкие плечи, сильные руки, но фигура такая вытянутая, стройная, тонкая, да и темные волосы чуть длиннее, чем обычно бывает у мальчиков, и такие блестящие и шелковистые, как у моделей с обложек журналов, но торчат в разные стороны. Глаза, что смотрят на меня так пристально, – серо-синие, или сине-серые, сложно навскидку сказать, какого оттенка в них больше, но такие глубокие, что мне становится неловко за свое существование.
– Я принес тебе обезболивающее, – говорит он, отходит к журнальному столику и наливает стакан воды из графина. Держит его в одной руке, в другой – таблетку, и меня передергивает от вида маленького белого кружочка.
Отвожу взгляд и упираюсь им в приоткрытую дверь. Первая мысль – бросится туда со всех ног и будь, что будет, но парень, кажется, улавливает ход моих мыслей и говорит:
– Нет. Ты не можешь уйти отсюда.
– Ч-что в-вы сделаете? Убьете меня? – голос дрожит, чертов предатель.
– Они хотели тебя убить, но я не вижу смысла в этом. Выпей лекарство, иначе боль станет слишком сильной.
Он протягивает мне стакан и таблетку, я принимаю их и делаю, как велено. Не жду мгновенного эффекта, но быстро успокаиваюсь, и дрожь тоже унимается сама собой. Парень закрывает дверь и упирается в нее плечом, скрещивает руки на груди и смотрит на меня слишком пристально.
– Где я? – спрашиваю и тут же пячусь под напором его взгляда до тех пор, пока не упираюсь в край подоконника руками.
– Кажется, сейчас лучше мне задавать вопросы. – Пожимаю плечами и опускаю взгляд. – Зачем ты пробралась на нашу базу и зачем тебе столько лекарств?
– Это не лекарства, – нервно усмехаюсь я, но в следующую секунду голос обрывается, и я больше не говорю ни слова.
– Откуда ты вообще? Как узнала о нашей базе, кому это нужно?
Я молчу.
– У тебя застиранная до дыр одежда, пропахшая средством от клопов, и дикие глаза, где ты живешь?
Изучаю взглядом трещины в деревянных дощечках на полу и тихо усмехаюсь: «Вряд ли он найдет верное название тому месту, в котором я живу».
– Как тебя зовут? – спрашивает он наконец, но на этот вопрос я тоже не отвечаю.
– Мне нужно в туалет.
Парень чуть наклоняет голову и смотрит на меня исподлобья:
– Хорошо, только если обещаешь ответить на вопросы.
Это глупый шантаж, но у меня не остается другого выбора.
***
В этом доме, в совершенно странном плену, очень тепло и пахнет новой мебелью. В просторной ванной так чисто, что, кажется, блеск стен вот-вот ослепит меня, и я зажмуриваюсь, пробираясь к раковине, открываю воду, чтобы умыться.
В дверь стучат, и я вздрагиваю.
– Я принес тебе кое-что из одежды и полотенце. Можешь принять душ.
Я приоткрываю дверь и беру ворох ткани, что пахнет порошком, как и постель. Хлопаю ресницами, но не нахожу смелости поднять взгляд на парня и снова захлопываю дверь перед его носом.
Стараюсь наслаждаться теплым чистым душем как можно дольше. Намыливаю тело много-много раз, и еще больше – смываю. Тру кожу руками, пока она не становится на пару тонов светлее и не оказывается гладкой, мягкой и по-настоящему живой.
Когда выхожу из ванной в серых штанах, болтающихся на болезненно худых бедрах и в футболке, в которую можно завернуться дважды, парень смотрит на меня и ухмыляется. Глупая улыбка.
Я ненавижу его. То, как он на меня смотрит. Как наклоняет голову, будто бы пытаясь рассмотреть меня с разных сторон. И еще молчит. Это самое отвратительное. Он молчит и стоит статуей древнегреческого божества, скрестив руки на груди, как будто это я должна рассказать ему, как же меня угораздило грязной, бездомной и такой непробиваемо тупой угодить в рабы безмолвному титану.