Ее лицо красное, глаза на мокром месте. Люси недовольно сопит, вырывается из моей хватки, отворачивается и надрывно дышит, чтобы не расплакаться. Вот она – моя сильная маленькая девочка.
– Генри, – шепчет она и вдруг срывается с места, срывается и в другом смысле – бросается мне на шею, утыкаясь лисьим носиком мне в плечо, – Генри…
– Что такое? Что случилось, Люси?
– М-майк, – всхлипывает она, – М-ма-айк…
Хмурюсь. Все внутри горит от этого имени.
– Он п-пришел через несколько дней после того, как вы пропали. Пьяный. Он громко кричал, Хьюстон подрался с ним, пытался угомонить его, но не смог. У М-майка были деньги, он кидал их и кричал, что теперь живет в городе, что грязь и дерьмо в прошлом. А еще он…
Люси замолкает и отворачивается. Ее руки сползают с моих плеч, и внезапно становится слишком холодно.
– Что, Люси?
– Он сказал, ты сбежала. Что ты никогда не вернешься. Что ты…
Я вздыхаю и тоже отворачиваюсь.
– Ты поверила ему?
– Конечно же нет! Но…
– Но что?
– Где ты была все это время, Генри?
– Я расскажу тебе. Я все тебе расскажу, обещаю.
Я поднимаюсь на ноги, и Люси следует за мной.
– Что случилось с Майком?
– Я сохранила немного денег, что он кидал в бункере. Я знаю, что они грязные, что Майк не прав, но… Генри, мне было так страшно! Я спряталась не в комнате, в дальнем коридоре, где всегда темно. Майк пробыл в бараках где-то два часа, а потом случилось что-то ужасное. За ним приехали люди на автомобилях из города. Больших автомобилях. Я не знаю, что он натворил там, но они были похожи на преступников. Они забрали всех! Майка, Хьюстона, Черри, Чака... Я сбежала, Генри, мне было страшно, прости меня…
Она снова прижимается ко мне, утыкаясь носом мне в живот.
– Все хорошо, Люси, все хорошо…
– Всю ночь я была здесь, на берегу. Здесь тихо и безлюдно, они бы не поехали сюда, я знаю. Все это время я ночевала в другой части бункера, в самой дальней, там, где большие крысы, но они меня не трогали. Я боялась возвращаться домой. Я…я не ходила на работу, денег Майка хватало. Иногда слонялась по порту – искала Серого, но…
Я замираю. Холод парализует все тело.
– Что с Серым?
– Он тоже исчез, Генри. Как и все остальные. Я одна здесь. Одна осталась.
– Ох, моя девочка… – я глажу ее по волосам и стараюсь не выдать то, как сильно дрожу. От страха или от злости – не знаю, но во мне кипит жуткое нечто. Майкл Ронган – самое страшное, что могло случиться в семье беспризорных детей.
Я беру Люси за руку и мы молча бродим по берегу, пока не успокаиваемся окончательно. Мы сидим, опустив руки в воду, общаемся на уровне переглядываний и верим в то, что вода забирает любую боль. Океан – он бескрайний. Сколько звезд он способен в себе уместить?
– Мне кажется, я умерла тогда, – говорю, не поднимая головы, и почему-то улыбаюсь. Впервые улыбаюсь, не напрягая уголки губ, не пытаясь скрыть эту улыбку. – Мне кажется, я умерла, когда мы с Майком ушли. Он предложил мне ограбить один склад… и сбежал, когда меня подстрелили. Вот откуда у него деньги.
– В тебя стреляли?
– Да, мартышка. Я лежала на спине в темноте, вся моя рука была в крови, но я ничего не чувствовала. Больше ничего не чувствовала. Я смотрела на звезды. Ты не представляешь, как много их было там… не так, как каждую ночь, иначе. Они все смотрели на меня, впервые обратили на меня все свое внимание, впервые я чувствовала себя частью чего-то большого и живого… а потом все вокруг пропало. И я вместе с ним.
– Что было там? Тоннель?
Я смеюсь.
– Не знаю, мартышка. Что бы там ни было, оно выпихнуло меня назад, и, кажется, я попутала реальности по возвращении.
– О чем ты?
– Этот мир – совсем другой. Не тот, в котором я жила раньше.
– Зачем ты вернулась тогда?
– Меня притащил сюда ангел. Чертов голубоглазый ангел.