– Легче? – спросил Павел Петрович.
– Ага, – проталкивая чёрствый кусок по только что обожжённому каналу, ответил я.
– Конечно легче, оно ведь только так можно угомонить бурю в душе. А душа у нас, как известно, самая неукротимая, потому и латаем её по мере износа. Все ведь как думают: сила в нашем менталитете, в традициях, а сила-то в богатстве языка. Как мы уже выяснили – у большинства слов есть своё понятие, а разобраться в этих понятиях не так просто. Мы сидим тут толкуем, выясняем, что к чему, а душа оттого и начинает болеть, потому что не предназначена она для такого вмешательства, а мы уже не можем не вмешиваться. Так и страдаем, так и лечимся.
– Разве может язык определять то, как мы думаем? – я почувствовал, как волна тепла ударила в голову.
– Ну-с, определять может и не определяет, но то, что влияет, – это к бабке не ходи.
VI
За окном ещё было темно. Не знаю, была ли это глубокая ночь или же раннее утро. Чувствовал я себя сильно измотанным, но о том, чтобы лечь спать, даже не было мысли. Я подошёл к окну и раздвинул шторы, комната наполнилась холодным лунным светом, но этого было недостаточно, чтобы видеть очертания всего интерьера. Бледное пятно растеклось у меня под ногами и заползло на ещё тёплую кровать. На улице весь двор замело снегом, но теперь я без труда узнавал очертания той улицы, по которой следовал за таинственной незнакомкой.
– Не спится?
За спиной у меня раздался тихий, чуть хриплый голос, как у людей, только что проснувшихся и ещё не разогревших свои голосовые связки. Я чувствовал, что отвечать нет никакой необходимости, так же как чувствовал её сонный взгляд на себе. Я вернулся в кровать, рукой смахнул лунную лужицу и поближе прижался к её тёплому плечу. Она положила свою голову мне на грудь и взяла мою руку. Какое-то время мы так и лежали в полной тишине, пока ветер за окном яростно завывал и метался со стороны в сторону.
– Ты же понимаешь, что нам придется об этом поговорить?
Её голос вибрацией скатился по моему телу.
– Понимаю, просто выдерживал эффектную паузу.
Я почувствовал её улыбку.
– Я знала, что сделаю тебе больно, наверное, глупо сейчас так говорить, вряд ли хоть одно слово опишет то, что ты чувствовал, но я просто не нашла другого выхода.
– Почему ты выбрала таблетки?
– Не хотела, чтобы ты нашел меня в крови или в какой-нибудь компрометирующей позе. Думаю, я смотрелась бы очень смешно с петлёй на шее, – она повернула своё лицо ко мне, по её щекам катились крупные слёзы, но она пыталась улыбаться, потому что знала, как ей это идёт.
Ей действительно шла улыбка. Сейчас отпечаток пережитого и попытки свести счёты с жизнью сделали её только привлекательнее. Когда мы только познакомились, она ещё была просто милой девушкой с задатками роковой женщины, а теперь каждое подёргивание её мускула на лице было обусловлено чем-то таинственным, загадочным, тем, что я так полюбил.
– Я не мог дать тебе…– пытаясь выдавить из себя нужное слово, я почувствовал её ладонь на своей щеке, прерывающую эти тщетные попытки.
– Я знаю, я знаю, – сказала она.
На минуту повисла тишина. Она встала с кровати, ушла на кухню и вернулась со стаканом воды. Сделав глоток, она села рядом, передала стакан мне, а потом, глядя перед собой, заговорила:
– Знаешь, что такое «эффект Зейгарник»?
Я отрицательно помотал головой.
– Мне больше нравится, когда этот эффект называют «прерванным счастьем», правда красиво? – она мельком взглянула на моё невозмутимое лицо и продолжила: – Суть в том, что человек лучше запоминает прерванные действия. Вроде всё так просто и понятно: человек забывает законченное дело, а не законченное – помнит долгое время, но я никогда не обращала на это внимание, пока не наткнулась на статью. На этом психологи и зарабатывают, они пытаются найти в людях такие нерешенные проблемы и дают им шанс всё доделать и отпустить прошлое. Вот поэтому я терпеть не могу фильмы с открытой концовкой, это чистой воды жульничество, чтобы зритель запомнил картину и время от времени вспоминал её, обсуждал и пересматривал. А ещё я как-то читала Моэма, и он называл писателей самыми свободными людьми, и только недавно я поняла почему. Представь власть людей, которые могут переписать историю своей жизни, могут взять диалог из прошлого и переписать все реплики так, как им хочется. Могут создать идеальный мир, но чаще всего создают мир ещё более жестокий и холодный, чем он есть на самом деле. Обладай я такой властью, я бы использовала её только для увековечивания самого хорошего, что может существовать на земле.
– Поэтому ты это сделала? Хотела стать моим прерванным счастьем?