– Ты чего тут?
Я обернулся. Передо мной стоял молодой парень, на нём была белая рубашка без воротника, не знаю, как правильно это называется, но что-то похожее я видел у китайских монахов в фильмах, только всё это было стилизовано под европейскую моду. Выглядел он достаточно прилично и, судя по внешнему виду, из цеха перебрался в офис.
– Артём, привет, да я так, погостить на денёк.
– Надеюсь, не с проверкой? – слегка насторожено произнёс он.
– Нет, в планах пока не было.
– Отлично! Я сейчас.
Артём окликнул одного из поваров, стоя у витрины показал пальцем на последний шоколадный маффин, налил кипяток в стакан и схватил пакетик зеленого чая. Сев напротив, он кивком головы предложил мне уже надкусанный маффин, на что я вежливо отнекался.
– Извини, совсем не было времени поесть. Сам понимаешь, конец квартала.
Он довольно быстро управился с выпечкой, салфеткой смел крошки на недавно вымытый пол и пристально посмотрел на меня.
– Сколько мы не виделись? Год? Два?
– Около того.
– Да-а, слушай, надо бы собраться как-то, пивка выпить, вспомнить лицей. Ты как?
– Как-нибудь можно.
– Не, к чёрту тебя с твоим «как-нибудь»! Дозвониться до тебя и так сложнее, чем до президента, так что в эту субботу у меня, лады?
Его взгляд вдавил меня в спинку стула, и у меня не было другого варианта, кроме как согласиться.
– Пообещай, – настойчиво произнёс Артём.
Услышав моё «обещаю», он довольный встал из-за стола, сказал, что ждёт меня ближе к вечеру, а после растворился в дверном проёме.
Настала суббота. Я вышел из дома заблаговременно, планировал немного прогуляться, перед тем как запереться в душной квартире с малознакомыми людьми. Я уже тысячу раз пожалел о своём обещании, но держать слово всё-таки надо. С Артёмом мы какое-то время довольно тесно общались, что по многим причинам казалось мне странным. В основном его круг общения состоял из околотюремных ребят. Они вели долгие разговоры о «понятиях», слушали шансон и одевались соответствующе. В личной беседе он всегда поправлял моё «спросил» на «поинтересовался», хоть этого я и не понимал, но всё же запомнил и даже стал использовать в повседневной жизни. Сам он, конечно, мало был похож на своих друзей, что, в общем-то, меня и удивляло, чувствовались в нём доброта и преданность. Казалось, что к нему можно обратиться за помощью в любое время дня и ночи и он не подведет, но обычно как раз таки обращался за этой самой помощью сам Артём. Встревал он в переделки двадцать четыре на семь. Было ощущение, что проблемы сами его находят, а он особо и не сопротивляется. В один из таких дней, когда мой товарищ привлек к себе достаточно лишнего внимания, директор лицея, обращаясь к Артёму сказал: «Ты точно не своей смертью умрёшь, Зубилов». Мы, конечно, все посмеялись, но в сущности такой фразой я его бы и описал.
Нажимая на звонок квартиры, я решил, что уйду при первой же возможности. Дверь отворилась, на пороге меня встретила худая невысокая девушка с острым маленьким носом и чёрными прямыми волосами, представилась она как «Алиса» и проводила меня на кухню.
– О, старик, ты вовремя, – Артём копошился с закусками, а если быть точнее, пересыпал чипсы и сухарики из упаковок в тарелки.
– Тебе помочь? – спросил я.
– Да, будь так добр, отнеси запивон в гостиную, – оборачиваясь ко мне, он указал на две упаковки сока, – а ты чё это с тортом?
Он звонко засмеялся и крикнул на всю квартиру:
– Детка, он пришёл с тортом!
На что в ответ услышал такое же громкое:
– Да, малыш, я видела.
Мне слегка стало не по себе, и я стал было оправдываться, мол, что я не пью, а с пустыми руками приходить не вежливо, но в чём-то он был прав – я мог принести бутылку вина. Почему я взял торт?
– Ладно, мужик, тащи его тоже в гостиную, устроим чаепитие, – так же задорно хохоча, он вернулся к подготовке своего фуршета из чипсов и сухарей.
В гостиной, уставившись в телефон, сидела Алиса. На столе уже стояла кое-какая закуска, бутылка недорого виски и две пустых бутылки пива. Телевизор транслировал популярные клипы, среди которых за всё время я не увидел ни одного знакомого. Квартирка была небольшой, виден был качественный ремонт и чувствовался уют из-за приглушенного света ламп. Спустя пару минут одну за одной Артём стал вносить тарелки, судя по их количеству, приглашен был далеко не я один.
И правда, примерно через полчаса в квартире уже было не протолкнуться. Я был рад двум вещам: я уже успел сесть в кресло в углу (движение вокруг меня было сведено к минимуму), и я мог очень скоро уйти так, что Артём бы этого не заметил. Курили почти все, а на балконе могло поместиться от силы человека три-четыре, так что большинство выходили на лестничную площадку. Оставалось отсидеть лимит вежливости, дождаться, когда хозяин квартиры выйдет на балкон, и свалить. Среди гостей я никого не знал. Практически у всех парней были одинаковые причёски, тату на предплечье, футболки с вызывающими надписями и джинсы с дырками на коленях. Под боком у каждого была девушка с каре и с татушкой на шее. Все через одного потягивали виски из стакана и пялились в телефон, и также через одного кричали: «Сейчас моя», после чего включали песню, неотличимую от предыдущей. Конечно, все они не были копирками, наверное, каждый был уникален в своём протесте по отношению к этому миру, но мне было лень разбираться в уникальности каждого. В своё время я эту борьбу проиграл, и, как остальные лузеры, стал называть это гармонией. Накатила волна ностальгии по временам, когда я пил пиво в подъезде, пока мой школьный товарищ через жестяную банку вдыхал тлеющую щепотку спайса вперемешку с табаком. Мало в этом было приятного и благоразумного, если посмотреть объективно, но ещё до товарища с жестяной банкой были товарищи с целлофановыми пакетиками и клеем. Удивительно только, как я дожил до своих лет без какой-либо зависимости или без судимости, но в тех компаниях мне было спокойнее и уютнее, чем в квартире с этими людьми. Одна из девушек, подойдя к книжной полке, подвинула стоящего там Будду, так что теперь он понимающе смотрел на меня, и из-за его спины вытащила роман Буковски «Женщины», быстро листая его, она дважды презрительно поморщилась и один раз улыбнулась. Я подумал про себя, что, если бы она поморщилась один раз и два раза улыбнулась, то я бы, может, задержался тут, подошел и заговорил бы с ней, но теперь в этом не было никакого смысла, это была последняя капля.