Это абсурд, беспомощно подумал Дубровин. Он проверялся профессионально, и они не могли его выследить… Но вот же ствол автомата в открытом окне!
Ни сопротивляться, ни убежать нельзя. Оружия нет – как бы он провез пистолет в самолете? – а кинуться прочь попросту некуда. Перекрестки слишком далеко, и до ближайшего двора он добежать не успеет… Значит, все? Мишень на полигоне?
В долю секунды Дубровин принял решение – то единственное, какое только и могло спасти его жизнь. Он швырнул чемодан в первое попавшееся незарешеченное окно и в фонтане осколков нырнул вслед за ним. Простучала автоматная очередь. Правую руку Дубровина обожгла хлестнувшая боль. Он упал на пол, перевернулся через голову и вскочил, прижавшись к стене у окна.
Он находился в комнате обычной московской квартиры, где хозяева, к их счастью, отсутствовали. Град пуль снаружи крушил мебель, взрывал электрические лампы в люстрах и бра, прошивал репродукции картин. Несколько пуль попало в напольные часы, брызнули в разные стороны стрелки, зубчатые колесики, металлические цифры.
Торопливые мысли лихорадочно метались в мозгу Дубровина. Вообще-то, наемные убийцы, как правило, стараются поскорее испариться с места преступления, но ЭТИМ нужен Ключ… Стоп. А откуда им известно, что Ключ у Дубровина при себе? Это им известно наверняка. Предположения, даже хорошо обоснованные, их не устроили бы, тогда они попытались бы похитить, допросить Дубровина. Если на то пошло, они не заминировали бы самолет, не зная точно, где находится Ключ. Значит… О, в другой ситуации Дубровин рассмеялся бы! Ну конечно же. Вероятно, Ключ, помимо других своих достоинств, служит интерактивным радиомаяком. Едва ли очень надежным – ведь те двое, что напали на Дубровина в Вашингтоне, расспрашивали о Ключе. Но потом радиомаяк сработал как полагается. И Дубровин отлично помог преследователям выбрать удобный момент, петляя по Москве с маяком в кармане… Да, он не был безупречным компьютером, автоматически просчитывающим все на свете, такие люди существуют только в романах и голливудских блокбастерах И вот он стоит безоружный у стены в невесть чьей квартире, а в разбитые окна уже врываются убийцы…
Положение осложняла болезненная рана в правой руке. Дубровин не знал, насколько она серьезна, но рукой двигал с трудом. В рукопашной он не боец…
На стороне Дубровина сыграли осколки стекла. На большом осколке поскользнулся боевик, проникший в ближайшее к Дубровину окно. Пытаясь сохранить равновесие, он взмахнул руками, из-за чего потерял драгоценное мгновение. Левой рукой Дубровин нанес ему великолепный удар в ухо. Парень отлетел к своему напарнику, от неожиданности нажавшему спусковой крючок автомата «скорпион». Очередь задела тыльную сторону ладони опрокинутого Дубровиным боевика. Он с воплем выпустил оружие, тут же подхваченное Дубровиным… Яростное извержение пуль покончило с обоими.
Дубровин посмотрел в уцелевшее зеркало, отражавшее улицу и джип – вернее, только красные огни стремительно удалявшегося джипа. Видимо, у водителя не выдержали нервы…
Нервы Дубровина также находились на пределе. Постоянная смертельная опасность, четыре трупа на счету (да как еще обошлось с теми, в Фоксхоле?!) – кому такое покажется недостаточным? От невозмутимости, с какой Дубровин совсем недавно вышагивал по улице, не осталось и следа.
Американская ситуация почти повторилась, но если там приходилось улепетывать от полиции, здесь ее место занимала милиция, что было нисколько не лучше. Дубровин бросил автомат, подошел к двери, открыл замок изнутри. Правый рукав его плаща весь пропитался кровью, и в таком виде Дубровин очутился во дворе. Кровь сочилась из раны так обильно, что не имело смысла менять плащ на что-нибудь из гардероба хозяина квартиры – через минуту будет то же самое.
На улице, соседней с той, куда выходили окна разгромленной квартиры, Дубровина едва не сбили белые «Жигули». Пронзительно завизжали тормоза. Пожилая крепкая тетка в спортивном костюме, сидевшая за рулем, распахнула дверцу.
– Ах ты, мать твою… – завелась было она, но тут ее взгляд упал на рукав плаща. – Ой! Что это с вами? Вы весь в крови.
– Ну, не весь, – усмехнулся Дубровин. – Не повезло мне. Бандиты затеяли перестрелку, а я мимо проходил… Зацепило…
– Садитесь, быстро, – решительно скомандовала женщина, открывая заднюю дверцу. – В больницу надо.
– Нет, не в больницу… Я назову адрес…
– Да садитесь! Кровью истечете.
Дубровин упал на сиденье.
– Отвезите меня туда, куда я скажу. Там мне помогут, там есть врачи.
– Где это – там?
– Я сотрудник спецслужбы…
– Шпион, – спокойно кивнула тетка, ничуть не удивившись. – Что же, мы это понимаем… Телевизор смотрим…
«Жигули» стартовали так резко, что голова Дубровина откинулась на спинку сиденья. Он не стал менять позу, безучастно смотрел в потолок. Он не думал ни о Фоксхоле, ни о Ключе, ни об убийцах, ни о безумии последних дней и часов. Одна только простая мысль крутилась замкнутой лентой на магнитофоне сознания: «Домой… Возвращаюсь домой».
11
Истомленные ожиданием, которое казалось бесконечным, Кремнев и Зоя одновременно повернулись туда, где протяжно заскрежетал какой-то механизм. Декоративная панель стены медленно поднялась, и в образовавшемся темном проеме появилась Ира Матвеева. Сразу увидев Кремнева, она с рыданиями бросилась ему на шею:
– Дядя Саша, дядя Саша… Ты здесь…
– Я здесь. – Он крепко обнял ее. – Как ты? С тобой хорошо обращались?
– Забери меня отсюда…
– Я для этого и пришел.
Из темноты в открывшемся проходе послышался ироничный смешок, и на свет выступил Зорин. Он выглядел, как… Правой стороны его лица просто не было. Новая плоть наросла безобразными, бесформенными буграми отвратительного багрового цвета. Он был весь перекошен и передвигался с видимыми усилиями, опираясь на трость с золотым набалдашником, изображающим голову грифона. Эту трость он держал в левой руке, а в правой стискивал рукоятку необычного пистолета, похожего на оружие инопланетян из фантастического романа.
– Встреча родных и близких, – просипел он севшим голосом. – Превосходно. Я так хотел, чтобы вы увиделись напоследок. Зоя Арсеньевна, пройдите, пожалуйста, в соседний зал. С вами мы поговорим позже, а сейчас мне нужно побеседовать с Александром Андреевичем.
– Я вашего пистолета не боюсь, – взвинченно, вызывающе сказала, почти выкрикнула Зоя.
– Напрасно… В наконечниках пуль содержится особый состав. Он вас не убьет, но парализует навсегда. Каково это – оставаться парализованной целую вечность? Ха! Вас же, Кремнев, достаточно лишь задеть такой пулей, и все…
Подойдя к двери, Зорин отставил трость, отпер замок ключом, легко вытолкнул из зала растерявшуюся Богушевскую и снова запер дверь. Затем он уселся на чип-дейловский стул подальше от Кремнева, продолжавшего обнимать плачущую Иру.
– Как я рад видеть вас в Фоксхоле, дорогой Александр Андреевич… Честное слово, рад, хотя вы и несколько расстроили мои планы. Да не хватайтесь за карман, вы успели убедиться, что стрельба бесполезна… Сядьте и выслушайте меня.
Кремнев повиновался, увлекая Иру за собой на расшитую золотом оттоманку. Он решил, пока возможно, не конфликтовать с этим маньяком в надежде, что поможет счастливая случайность. Почему бы и нет? Только в детективах Агаты Кристи все предопределено (хотя и малоправдоподобно), а в жизни случайностей даже слишком много. Увы, не всегда счастливых…
– Я намереваюсь, – высокопарно произнес Зорин, – объяснить вам, как погибнет ваш мир. Мне хочется, чтобы перед вашей смертью вы представили смерть старой доброй земной цивилизации… Мне это доставит удовольствие.
– Что он плетет? – шепнула Ира.
– Тише. – Кремнев погладил ее плечо.
– Видите ли, Александр Андреевич, – снова заговорил Зорин, поигрывая пистолетом, – мы создали здесь, в Фоксхоле, маленькое уютное государство. Но оно находится под угрозой. Если его вот-вот не обнаружат при посредстве нейтринно-торсионной технологии, кто-нибудь рано или поздно создаст Ключи и откроет наши Двери… Как нам быть? Вы думаете, науку не остановишь? О, это не составит труда, если знаешь, как взяться за дело… Мы сумели обзавестись неплохим ракетно-ядерным потенциалом, в основном на местной сырьевой базе – она неисчерпаема… И мы собираемся нанести атомный удар по США, с тем чтобы спровоцировать ответный удар по России. После этого двум сверхдержавам будет не до фундаментальных исследований, да и остальным тоже. Ну, как план?