Иона цокает языком.
— Что?
Она просматривает последнюю страницу.
— Я про этих чудаков. Просят разрешение на плановое строительство того, что уже построили — что-то вроде коммуны по дороге на Раннох-Вуд. Это часть сети, раскинувшейся по всем Соединенным Штатам и Европе. И в других местах тоже.
Смотрю ей через плечо.
— А кто они? Религиозные сектанты или так?
— Они называют себя Мультиверсумом, мультивселенной. Похоже, никто не знает, чем они занимаются. Но держатся вместе и проблем не доставляют. Мои источники сообщают, что они поклоняются истине.
Когда Иона ссылается на свои источники, я перестаю слушать. Существуют сети, в которых она общается; в основном это люди, которые не знают, куда деть время, и зависают в интернете. Их сведения по большей части бред, но время от времени они узнают о чем-то стоящем раньше газет.
— Что ж, мне кажется, что поклонение истине — это нормально.
— Да, но чьей истине?
— В утро понедельника для моих умственных способностей это слишком, Иона.
Она сворачивает свою газету первой полосой наружу и передает мне.
— Здесь еще есть про Шетленды.
Забираю у нее газету. На снимках тела, ждущие идентификации или родственников, которые их опознают. Некоторые районы бедствия еще не проверены. Разрывающие душу списки пропавших: целые семьи, предположительно сгоревшие во сне. Я думаю, что среди них есть люди, мимо которых я ходила по улицам, когда мы приезжали навестить дядю; возможно, его друзья.
Опубликован и список тех, чья гибель подтверждена; некоторые имена с фотографиями.
Ближе к концу списка нахожу снимок, который никак не ожидала увидеть.
— Это он! — От потрясения я, сама того не замечая, говорю вслух.
Иона приподнимает бровь.
— Кто он?
Складываю газету вчетверо и внимательно смотрю на маленькую фотографию. Я должна быть совершенно уверена; ошибки быть не может — только не в таком важном деле.
Иона изучает лицо вместе со мной.
— Выглядит как настоящий бандит.
Редкие волосы. Маленький шрам у одного глаза. Вызывающий взгляд. Ни припухшего глаза, ни синяка, но я видела его год назад; в конце концов, кто знает, когда сделали эту фотографию.
Это он, я совершенно уверена. Человек, уехавший с Келистой.
Роюсь в сумке и не могу найти телефон.
— Позвони мне, — прошу Иону.
Она закатывает глаза.
— Что ты с ним сделала на этот раз? — Она звонит, но ни в одном отделении сумки телефон не отзывается.
— Должно быть, он дома, — заключаю я. С покорным взглядом Иона протягивает мне свой телефон.
— Спасибо, ты настоящий друг.
Когда я пытаюсь взять его, она отдергивает руку.
— С одним условием. Ты расскажешь мне, что происходит.
Оглядываюсь. Может показаться, что нас, как обычно, игнорируют, но повсюду уши.
— Не сейчас. Позже.
— Отлично. — Она отдает мне телефон. Я помню номер Кая, конечно, помню. Обратила на него свое особое внимание, когда он прислал в воскресенье ночью сообщение, что доехал до Ньюкасла.
Три гудка, четыре, а потом…
— Привет, это Кай. Оставьте сообщение!
Проклятье. Закусываю губу.
— Привет. Это Шэй. Звоню с телефона подруги. В сегодняшней «Геральд», на второй странице, третий снизу слева, Брайан Догерти. Это он. Человек, которого я видела с твоей сестрой. Можешь связаться со мной по этому номеру до четырех дня, или я буду дома и найду свой телефон примерно после пяти тридцати. Пока.
Иона приподнимает бровь.
— Итак, хочешь еще о чем-нибудь меня попросить?
— Ничего, если я оставлю у себя твой телефон на сегодня?
— А где гарантии, что ты его не потеряешь? — Она качает головой и вздыхает. — Ладно, можешь взять. Но если посеешь, считай, что ты в полном дерьме.
6
КЕЛЛИ
Смотрю на пейзажи, проносящиеся за окном поезда. Раньше, когда я наблюдала за сменой картин, движущихся мне навстречу, казалось очевидным, куда я направляюсь. Домой. В Ньюкасл. В Абердине я нашла железнодорожный вокзал, послушала людей, пока обдумывала то, что собиралась предпринять. По указателям отыскала нужную платформу и вошла в поезд до Эдинбурга. А там пересела в этот, идущий в Ньюкасл.
Не сразу нашла свободное место возле окна. После того, что случилось прошлым вечером под мостом, мне не хочется сидеть близко к людям, чтобы они не загорелись. Это было так странно. Может, случившееся не имеет ко мне никакого отношения. Может, это справедливо, что мальчишка моментально вспыхнул — что-то вроде воли Господней. Он ведь это заслужил.