Под этим плащом ничего не было.
Если бы Фейт не спала в комнате, я бы захлопнул дверь перед носом этой дуры. Вместо этого она услышала ледяное: «Нет, спасибо».
— Рэндалл, мне нужно идти.
— Нет, — сказал он настойчиво — ты этого не сделаешь.
Я сбросил звонок и кинул телефон на стойку. Фейт приподнялась на цыпочки, чтобы лучше видеть, и от этого каштановая коса, которую я заплел утром, перекинулась через ее спину.
— На что ты смотришь, Турбо?
Когда она оглянулась на меня через плечо, ее улыбка была такой же широкой, как и ее глаза.
— Может быть, она наша новая соседка. Она такая красивая, папа. Ты должен пойти поздороваться. Ты должен поприветствовать ее в нашем районе. Может, ей одиноко.
Если бы ее торопливые слова, полные волнения и благоговения, не затронули такую больную тему, я бы, возможно, улыбнулся. Возможно, рассмеялся. Вместо этого я зажмурил глаза, потому что все, что мог расслышать между слов, фраза, так невинно произнесенная ее милым голосом, была о девочке, которая скучала по матери, которую никогда не знала. Застряла с отцом, у которого была настолько напряженная карьера, что, ей казалось, что до нее никому нет дела. Даже несмотря на то, что все, что я делал, было ради нее.
Я встал позади Фейт, не сводя с нее глаз, положив руки на крошечные плечики. Так много мыслей о том, насколько она хрупка сейчас, после сломанной руки. У меня была своя доля травм, пара сотрясений мозга, разрывы мышц, которые мешали проведению полудюжины игр, и растяжение лодыжки два сезона назад, которое стоило нам шанса на плей-офф. Но ничто не было так страшно, как видеть, как Фейт падает с оборудования для детской площадки, слышать ее крик и видеть страх, когда она лежала на больничной койке.
Теперь, когда мои руки коснулись ее кожи, все, что я мог почувствовать, — это нежную длину кости, и все, что мог себе представить, — это как далеко готов зайти, чтобы убедиться, что с ней никогда не случится того, что причинит ей боль. Это было нелогично, совершенно иррационально, но я мог остановить это примерно так же легко, как мог бы попытаться отключить свое сердце одной лишь силой воли.
— Папочка. — Фейт вздохнула, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на меня.
— Что, Турбо?
— Ты даже не смотришь на нашу новую соседку.
Я приподнял бровь.
— Ты не знаешь, что она наша новая соседка. Может быть, она заблудилась.
Фейт закатила глаза и захихикала.
Наконец, я поднял взгляд. Определенно, лучше бы я этого не делал.
Потому что, если это наша новая соседка, тогда я был в аду.
Как и наш дом, соседний был трехуровневым и выходил окнами на озеро. Веранда на первом этаже, похожая на мою, была большой и тянулась по всей длине дома, и обычно она пустовала. За все время, что мы здесь жили, я еще ни разу не видел ни одного человека на территории, за исключением бригады ландшафтных дизайнеров, которая приезжала в не зимние месяцы, чтобы поддерживать порядок.
Теперь он не был пустым. Как бы ни была близка Фейт называя женщину похожей на Барби, первое, что пришло мне в голову, это почему по соседней веранде прогуливается моя фанатка?
За те несколько секунд, которые я, к сожалению, потратил на то, чтобы систематизировать то, на что смотрел, я почувствовал себя так, словно кто-то сунул динамитную шашку под мои твердо стоящие ноги и поджег однодюймовый фитиль. Было невозможно убежать и игнорировать эффект, который это произвело на меня.
Ее ноги были бесконечными, загорелыми и подтянутыми; живот плоским; волосы длинными, светлыми и пышными. Черное бикини едва прикрывало пышную, явно натуральную грудь, и именно тогда мне пришлось отвести взгляд, чтобы сохранить собственное здравомыслие.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, мы можем пойти поздороваться? — снова спросила Фейт, поворачиваясь и демонстрируя мне весь свой арсенал.
Глаза? Широко раскрытые и умоляющие, точно такого же оттенка коричневого, как у меня. Руки? Сложенные вместе, настолько позволял гипс, и сосредоточенные на ее сердце, как будто я разобью его, если скажу «нет».
— Мы не знаем, кто это, милая, — мягко объяснил я. — Может быть новая соседка или она просто снимает дом на выходные. Что я всегда говорю тебе о незнакомцах?
Плечи дочери поникли, и я почувствовал себя Гринчем.
— Она не была бы незнакомкой, если бы мы представились.
— Это правда, — признал я, — но мы все равно не собираемся здороваться.
Глядя на разочарованное лицо, я увидел черты себя. Но также я видел много от ее матери, то, что Фейт смогла бы узнать только по нескольким фотографиям Кассандры, которые у меня были. Наш роман был недолгим, последствия необратимы, а она погибла в автомобильной катастрофе, прежде чем Фейт исполнилось шесть месяцев.