У меня защемило сердце. Это был единственный способ, которым я могла это описать. Я чувствовала себя разбитой. Уставшей. Измученной до мозга костей.
Пейдж бросилась ко мне.
— Боже мой, Элли, что сказал этот мудак?
— Ничего, что стоило бы повторять. — Провела по рукам вверх и вниз, внезапно почувствовав холод. — Мы можем просто подняться наверх? Думаю, мне нужна «Кровавая Мэри».
Люк
Если бы кто-то не заткнул Маркса, кое-кто в конечном итоге истек бы кровью на поле. И это был бы не кто-нибудь из «Волков».
За две минуты до конца игры мы услышали почти все, что вылетало из его гигантского, идиотского, никогда не умолкающего рта, и каким-то чудом каждый член нашей команды держал руки подальше от его горла.
Резвая атмосфера на поле заставляла меня нервничать, я не мог усидеть на месте.
Я кричал громче обычного, слова вырывались изо рта так, словно едва могли удержаться там.
Передо мной Гомес отбивал мяч быстрее и сильнее, прямо в мои ожидающие руки. Мои броски были мгновенными, рассекая воздух так, что у их защитной линии соперников не было ни малейшего шанса коснуться меня. Наша линия защиты блокировала, как будто была сделана из цемента, сквозь нее ничего не проходило.
Игра стала грубее.
Перехваты в воздухе происходили с бешеной точностью.
Если и было хоть что-то хорошее во всей этой болтовне, исходившей от Маркса, не контролируемой его товарищами по команде или тренерами, так это то, что он заставлял нас играть со злой, почти насильственной точностью. Единственное, что удерживало нас от поражения, пятьдесят парней против одного, был тот факт, что мы побеждали. Что мы надирали им задницы.
Но заставило ли это его замолчать?
Ни единого шанса, черт возьми.
— Я хочу сломать этому чуваку руки, — прорычал Джек рядом со мной в толпе. Это произошло сразу после, как он побежал трусцой назад после того, как Джек преодолел десять ярдов первым, и нараспев насмехаясь над ним.
Я, блядь, тоже. Это было то, что мне хотелось сказать. Но сейчас никого не нужно было подстрекать.
— Давай, — рявкнул я. — Первый вниз, второй вниз, первый вниз. Мы не дадим этим засранцам шанса остановить нас на третьем месте, ясно? Мы заткнем ему рот победой.
Парни закивали, сжимая и разжимая кулаки, стукались кулаками, просто чтобы выпустить немного брызжущего огненного тестостерона, от которого нас практически трясло.
И я никогда так сильно не хотел выиграть игру.
Мне потребовалась вся моя умственная и физическая собранность, чтобы не подойти к придурку, не сорвать с него шлем и не выбить им ему зубы, что оказалось сложнее, чем я ожидал. Мои нервы были на пределе, костяшки пальцев побелели.
Всю неделю я отгораживался от шума. В тот момент, когда вышел из конференц-зала, в тот момент, когда увидел решимость Элли сделать всю ситуацию менее значительной, чем было на самом деле, я твердой рукой надел шоры, встретился взглядом со своими товарищами по команде и сказал им, что сейчас самое время доказать, что мы команда. Если бы им было что сказать по этому поводу, они могли бы сделать это сейчас или держать рот на замке.
Меня встретили молчанием.
Каждый день я переживал с целеустремленной интенсивностью, которой не ощущал уже долгое время. Я тренировался каждый день с несгибаемым упрямством, тренируя свои мышцы до тех пор, пока не намокал от пота и не переходил грань изнеможения. Смотрел кино допоздна после того, как укладывал Фейт, что послужило прекрасным отвлечением от того, что произошло, от того, что я чувствовал себя самым большим мудаком на планете.
И теперь этот клоун давил на рану. И если бы он продолжил в том же духе, я бы оторвал ему палец и засунул в глотку.
— О-о-о, я вижу ее там, Пирсон. Ты оставил ее готовой и разогретой для меня? — крикнул Маркс.
Я сжал челюсти и отказался смотреть на него. Хотя в голове представлял, сколькими способами мог бы сломать человеку руку.
— Крикливый сукин сын, — пробормотал Гомес себе под нос, хрустнув костяшками пальцев.
Я ударил его по шлему сбоку.
— Поехали.
Мы выстроились в линию, болельщики хозяев притихли, мои приемники разделились направо и налево, но Маркс не последовал за Джеком, как обычно, при подаче углового. Поверх моей линии защиты, его линии нападения, он извивался взад и вперед, когда я объявлял свою игру, как змея. Они выстраивались в очередь для блица, чтобы броситься прямо на меня со всем, что у них было. Его глаза, голубые и холодные, устремленные на меня, ни разу не моргнули. Ни разу.