Ни разу за три недели я не видел ее глаз, если только ее лицо не было повернуто в профиль.
С головой творились странные вещи, когда я ловил себя на том, что задаюсь вопросом, изменился ли цвет волос или мне это показалось?
Я увидел легкий изгиб ее прямого идеального носа. Увидел упрямый изгиб ее изящного подбородка. Изгиб улыбки, в разной степени, в зависимости от того, с кем она разговаривала. Это были вещи, которые я видел. Но не ее глаза. И я ненавидел то, что не мог посмотреть в них, чтобы узнать, о чем она думает. Что она чувствовала.
— Ты уверен, что не знаешь, где она живет, папочка? — спросила меня Фейт на третьей неделе. Стоя у живой изгороди, которая была выше ее, она выглядела такой грустной, что я чуть не солгал, чуть не сказал ей, что Элли скоро вернется, просто чтобы увидеть ее улыбку по этому поводу.
— Я думаю, она живет в доме, в котором выросла, турбо.
Фейт вздохнула и снова повернулась ко мне. Был вторник, наш выходной на игровой неделе. Я уже достаточно потренировался сегодня, так что остаток дня проведу с дочкой, прежде чем смотреть фильм, как только она ляжет спать.
— Было так весело видеть ее здесь в то утро, — сказала она между вращениями. Я слышала это двадцать два раза за последние три недели. — Она милая. И не обращается со мной как с ребенком.
То, что с тобой не обращались как с ребенком, было большой проблемой для шестилетнего ребенка. Моя первоначальная паника, когда мне сказали, что Элли вышла из моей комнаты во время утренних блинчиков, была недолгой, потому что, очевидно, она справилась с этим как чемпион.
Кроме того, я не мог по-настоящему злиться. В своем затуманенном сексом мозгу я совершенно забыл перепроверить у мамы, заедут ли они домой перед школой.
— И, — продолжала Фейт, как будто пыталась в чем-то убедить меня, — она очень понравилась бабушке.
Я также слышал это несколько раз от женщины, которая меня родила. Папа, как обычно, хранил стоическое молчание, позволяя маме высказать их общее мнение. Возможно, если бы я был женат сорок два года, поступил бы так же.
«У нее голова на плечах лучше, чем у большинства мужчин, которых я знаю», — вот точные слова, которые использовала моя мама, включая своего сына-идиота, который не может разглядеть, что находится прямо перед ним.
Это было то, чего она не понимала. Чего никто из них не смог бы понять, даже если бы я был способен им это объяснить. Моя жизнь всегда была управляемым хаосом.
У меня была дочь, которая упала на детской площадке и сломала руку, хотя я был в десяти футах от нее, наблюдая за каждым ее движением.
У меня была футбольная команда, которая ждала, что я буду руководить ею, видеть то, чего они не видели на поле, и предсказывать исходы, как будто перед нами шахматы, тщательно вырезанные фигуры, которые можно было передвигать по желанию.
Тренер, который угрожал мне смертью, если я когда-нибудь снова затею драку на поле.
Работа поглотила бы всю мою жизнь, если бы не Фейт, которая заставляла меня обращать внимание на некоторые вещи, по которым я обычно скучаю. Крошечные фиолетовые цветы, растущие вдоль восточной стены нашего дома, которые кто-то посадил. По ее словам, их посадили феи. Она получала то, что оставалось от меня после встреч, взвешиваний, заметок, планов игр и часов просмотра тренировочных фильмов, и все равно мне казалось, что я даю ей недостаточно.
Как я мог отложить еще что-то для другого человека?
Мне пришлось стиснуть зубы, когда я уставился на бассейн. Где она ждала меня. Впервые в жизни я испытал ту странную дихотомию, о которой так много слышал.
Две стороны одной медали.
Мир и огонь.
Жара и прохлада.
Элли дала мне и то, и другое, что казалось невозможным.
Я потер лоб, когда почувствовал, что мои мысли отдаляются от Фейт. Вот почему я не мог даже помыслить об этом. Как я вообще мог попытаться наладить нормальные отношения? Мне казалось, что держать Элли в аккуратной маленькой коробке времени не работает. Даже спустя всего несколько недель после этого она раздвинула границы, пока я не почувствовал себя бессильным против того, чего хотел от нее, чего хотел от своего времени с ней. Бессильный против желания проводить с ней больше времени.
Мой телефон зажужжал, и я увидел сообщение на экране блокировки.
Дайвон: Открой. Я у входной двери с едой.
Я покачал головой.
— Фейт, сбегай за мистером Дейвоном. Он здесь с едой.
Она взвизгнула и убежала, взметнув волну розовых оборок и длинных каштановых волос. Когда он вышел из-за угла дома, она сидела у него на спине и радостно щебетала ему на ухо. Что-то заставило его раскатисто рассмеяться, и я обнаружил, что улыбаюсь.