— Драка с Марксом была опрометчивой, — осторожно сказал он. — Но это не то, о чем я сожалею.
Груден приподнял брови.
— Нет? Тебе выписали солидный штраф.
Люк наклонился вперед.
— Ни на секунду не возьму свои слова обратно. Я бы заплатил вдвое больше и все равно сделал бы это снова.
— Почему?
— Потому что никто никогда не будет говорить об Элли так, как Маркс, и это сойдет ему с рук. Только не при мне, — сказал он с ужасающей невероятной уверенностью.
Мое сердце. Пуф. Оно исчезло где-то в блестящем розовом облаке. Пейдж вздохнула, и я почувствовала, как мои губы растянулись в беспомощной улыбке. Из-за стекла я услышала аплодисменты. Ободрение.
Груден ухмыльнулся.
— Потому что она твой босс?
Люк потер затылок, уголок его рта изогнулся в улыбке, такой сексуальной, такой душераздирающей, что у меня перехватило дыхание, прежде чем он произнес хоть слово.
— Потому что я влюбился в нее.
Я ахнула.
— Неужели? Он только что…
Пейдж шмыгнула носом.
— Он точно это сделал. О, честное слово, Элли.
— Ты любишь ее, — уточнил Груден. — Она знает об этом?
Его самодовольная ухмылка была ухмылкой спортивного репортера, который знал, что только что получил сенсацию сезона. Ту, которую будут воспроизводить миллион раз. И это сделала только я. Медленно встала, в ушах звенело, сердце бешено колотилось, кровь кричала, чтобы я пошла и нашла его.
Для меня. Он сделал это для меня.
Люк покачал головой.
— Она нет.
Груден наклонил голову.
— Зачем делать это таким образом? Ты не производишь впечатления парня, который выставляет личное напоказ.
Люк рассмеялся.
— А я и не такой. Но делаю это ради нее. Последние несколько недель она предоставляла пространство всей команде, чтобы мы могли сосредоточиться на победе, и я хотел, чтобы она знала, сколько бы людей ни наблюдало за этим, что победа или поражение — это то, чего я хочу. Если она примет меня.
— Однако это не прямой эфир, — сказал Груден. — Как ты получишь свой ответ?
Он поднял руки и пожал плечами.
— Я думаю, если вы, ребята, будете достаточно любезны, чтобы показать это, пока я все еще буду на поле разминаться завтра вечером, тогда Элли сможет довольно легко найти меня.
Я застыла, мое сердце пропустило еще один удар. И не чувствовала своих рук, когда распахивала дверь ложи. Болельщики, которые были разбросаны по трибунам, взревели, когда появилась я. Мои глаза бегали по полю, пока я не увидела Люка, стоящего в центре поля, с букетом ярко-розовых тюльпанов в одной руке, футболкой в другой и обнадеживающей улыбкой на лице.
Я слетела вниз по цементным ступеням, люди приветствовали меня и хлопали, шарахаясь с моего пути, когда я спускалась. Когда добралась до барьера, меня приветствовали два улыбающихся охранника. Люди хлопали меня по спине, пока я ждала, когда они откроют ворота на поле, и смахнула с лица слезы счастья. Когда моя нога коснулась поля, Люк побежал в мою сторону, роняя цветы и футболку, когда мы приблизились.
Я не могла бежать достаточно быстро.
Мое тело стремилось взлететь, стереть пространство между нами, оказаться в его объятиях перед всем миром с яркими огнями над головой. Даже игроки из команды соперника улюлюкали и вопили, когда мы бежали навстречу друг другу. Но ничто, ничто не могло сравниться с настоящим взрывом звука на арене, когда я бросилась в его ждущие объятия.
Они обвились вокруг меня, как железные тиски, и Люк тяжело выдохнул мне в волосы, в то время как я обхватила ногами его талию, а руками — шею. Я была в безопасности. Любимой.
Все это было по-настоящему.
— Я тоже люблю тебя, — прошептала я ему на ухо.
Он откинулся назад, чтобы видеть мое лицо, и мы улыбнулись друг другу. Его губы накрыли мои в ищущем сладком поцелуе, и все исчезло, кроме нас. Все, что я могла видеть, чувствовать, обонять и пробовать на вкус, был Люк.
Весь мир мог бы наблюдать, и это не имело бы значения.
Эпилог
Люк
Пятнадцать месяцев спустя
— Я действительно, действительно не хочу уезжать, — сказал я в улыбающиеся губы Элли.
Ее смех был гортанным и тихим, поэтому я прикоснулся губами к ее шее, чтобы почувствовать вибрацию этого звука под ее кожей.
— У тебя нет выбора, — ответила она.
За дверью нашей спальни я слышал, как Фейт хлопочет на кухне, готовя мне что-то вроде печенья на удачу, которое я, вероятно, раздам кому-нибудь из парней помоложе, которым все еще может сойти с рук поедание подобной сладкой дряни перед большой игрой.