— Тебе нужно больше пить, если у тебя будет такой же токсикоз как и у твоей матери, ты можешь оказаться в больнице, как она в первом триместре, — бабушка поправляет одеяло, а её голос действует на меня как колыбельная, даже не понимаю, как меня уносит в мир сновидений.
***
Я проснулась после обеда от ощущения того, что тело словно промерзло насквозь. Кутаясь в одеяле в позе эмбриона, мне показалось, что этот грёбаный термостат в очередной раз сломался. Каждую клетку моего тела трясёт так, будто у меня гипотермия. Облизав губы, понимаю, что во рту всё пересохло. Мне дико хочется пить. Поднимаю голову с подушки и вижу стакан воды на прикроватной тумбочке. Скорее всего его здесь оставила бабуля.
Боже, храни эту женщину, она знает, что делать, в отличие от меня!
Делаю глоток и охреневаю насколько сладкой и вкусной может быть простая вода. Ещё глоток, затем ещё и ещё, пока стакан не останется пуст. Возвращаю голову на подушку и слышу стук в дверь.
— Входите, — охрипшим голосом произношу, и понимаю, что в горле жутко першит. Ттвою мать! Похоже, я и вправду заболела…
В комнате появляется Саймон, он в антибликовых очках, в которых его заставляет ходить Руни. У него стопроцентное зрение, и Миссис Стелс переживает, что оно не долго будет таким, если её сын продолжит торчать за компьютером по десять часов в сутки.
— Там Стив пришел, говорит, что ты обещала посмотреть с ним Гарри Поттера, — кажется, что мой друг не верит своим словам. Я усмехаюсь.
— Сейчас спущусь, — говорю, а сама мысленно проклинаю детскую непосредственность Роджерса. Саймон кивает и уходит. Он явно мысленно занят подготовкой к олимпиаде. Вчера вообще уснул под грудой книг и с ноутбуком на коленях. Пришлось разгрести этот бардак, чтобы укрыть его одеялом.
Встаю с кровати и хватаю с кресла плед, чтобы укутавшись, поспешить в гостиную. С поспешить я явно преувеличиваю, потому что моё передвижение в пространстве можно сравнить с пыткой.
Спускаюсь вниз и вижу, как Стив с горящими как у ребёнка глазами уже включает «Гарри Поттер и Философский камень» на DVD-плеере. Стелс же потерялся в мире программирования с ноутбуком, лежащим на его коленях. Похоже дома больше никого нет, судя по полной тишине в остальных комнатах. На журнальном столике стоит огромная коробка с карамельным попкорном, если вы не в курсе, то знайте, Роджерс та ещё сладкоежка. Если бы не его дурацкие шуточки ниже пояса, я бы решила, что внутри него живёт четырехлетний мальчик, которого только что бросил отец.
— Ты взял попкорн? — своим вопросом даю понять Стиву, что уже в гостиной, он на секунду отвлекается и, одаривая невероятно искренней улыбкой, кивает.
Сажусь с ногами на диван с левого края, в противоположной стороне от Саймона, который, кажется, даже не слышит, что происходит вокруг.
Роджерс, победив кнопки на DVD-плеере, плюхается между нами, а через секунду вся комната будто погружается в волшебный мир Гарри Поттера. Меня всё ещё знобит, но в душе становится как-то по-домашнему уютно.
Мне жаль тех людей, которые никогда не посмотрят Гарри Поттера совместно со Стивеном Роджерсом, ибо это фейерверк эмоций и волшебство в квадрате. Его детская непосредственность и бурные комментарии по ходу фильма — это нечто. Если бы у меня была возможность, я бы поставила скрытую камеру, чтобы запечатлеть этот момент из своей жизни.
— Интересно, на какой факультет меня распределила бы шляпа? — где-то посредине просмотра первой части с набитым от поп-корна ртом, вдруг интересуется блондин.
— Пуффендуй, — издав истеричный смешок, заявляет Саймон.
— Согласна, — поддакиваю Стелсу и вижу, как Стив краснеет от приступа ярости.
— И с какого перепуга Пуффендуй, а? — парень гневно плюется кусочками поп-корна.
— Потому что на этом факультете ценятся верность и дружба, — улыбаюсь, отмечая столь яркую реакцию парня. Момент довольно мимишный, как бы Роджерс сейчас не психовал.
— Пфф… Тоже мне, спросил задротов, чье место на Когтевране. Если даже размазня Рон Уизли попал на Гриффиндор, то я тем более из львиной породы, — фыркает он и возвращается к просмотру фильма, поправив свою белокурую гриву. Мы с Саймоном приглушенно смеёмся.
Примерно в похожей атмосфере нам удалось просмотреть три части. Осилили бы и четвертую, но меня вырубило на моменте, когда Гарри и Гермиона спасали клювокрыла.
***
14 апреля 2008 года. Открываю глаза и понимаю, что проспала. Я даже не слышала будильника. Чувствую себя так, будто вчера вечером попала под асфальтоукладчик. Все кости ноют от боли, и мне жарко. Просто невыносимо жарко. Сил нет, даже чтобы оторвать голову от мокрой подушки и посмотреть который час. Протираю глаза руками и громко выдыхаю. Голова такая квадратная и есть ощущение, что я превратилась в Винни Пуха за ночь, у которого внутри одна вата.
— Дорогая, ты что, проспала? — в дверях появляется силуэт бабули, которая видимо решила устроить уборку, судя по резиновым перчаткам на руках и фартуку.
— Кажется, я заболела…
Женщина подходит ближе и садится на кровать. Её холодные губы касаются моего горячего лба.
— Милая, да у тебя жар. Тебе нужно в больницу, — она начинает нервно шарить по карманам в поисках мобильника.
— Ба, у меня просто температура, я ведь не умираю, — закатываю глаза и переворачиваюсь на бок.
— Сара, ты беременна, и это очень опасно, — гневно выпаливает бабушка, скидывая с себя фартук. — Ты плохо выглядишь, это не к добру, только по её выражению лица можно понять, что она действительно напугана.
Следующие минут пятнадцать я только и слышу охи да вздохи, пока бабуля носится по моей комнате, собирая вещи. Затем я сажусь на кровати и надеваю джинсы и футболку, на носки даже нет сил. Ещё несколько минут, и мы в машине. Как только автомобиль трогается с места, я закрываю глаза и проваливаюсь во тьму.
***
За окном идёт дождь, растекаясь каплями по стеклу. За моей спиной раздается звук шагов. Я оборачиваюсь и понимаю, что нахожусь в палате, где полгода назад мне пришлось провести не одну неделю. Передо мной стоит мертвенно бледный Саймон с кровавой раной на груди.
— Что происходит? Что с тобой? — дрожащими губами задаю два вопроса к ряду, а затем ощущаю, что мне не страшно. Сердце не тарабанит о рёбра, оно вообще не бьётся. Вокруг нас облако мрака и ледяная тишина.
— Я же говорил тебе, что мы мертвы… А ты всё цепляешься за мир живых… — он подходит ближе, а затем поднимает руку в сторону и указывает пальцем на больничную койку.
Во тьме проявляется сцена из прошлого. Несколько врачей снимают с моего тела катетеры, один из которых интересуется у другого: «Вы зафиксировали время смерти?»
Нет, это всё не правда. Это галлюцинации или просто сон. Да, сон! Мне срочно нужно проснуться. Сара, проснись!
Открываю глаза и вздрагиваю от осознания, что всё ещё нахожусь в больничной палате. Меня ослепляет искусственный свет ламп, и я не сразу замечаю, что на стуле возле моей койки сидит мама. Её взгляд выглядит уставшим и измученным слезами. Не сразу понимаю, что произошло. Последнее, что я помню, как села в машину к бабушке. Смотрю в окно, а там уже темно. Который сейчас час? Блин, даже не знаю сколько времени прошло, пока я была в отключке. На левой руке катетер от капельницы, что стоит рядом. И тут меня накрывает волной страха. А что, если я потеряла ребенка? Начинаю метаться по койке, привлекая внимание матери.
— Тише, Сара, успокойся, — приглушенно произносит она, поглаживая внешнюю сторону ладони моей правой руки.
— Как долго я спала? — спрашиваю осипшим голосом, в горле такая боль, словно я пыталась проглотить живую кошку, которая цеплялась когтями за стенки гортани изнутри.
— Почти восемь часов. У тебя грипп и обезвоживание. Температуру сбили, но ещё не все анализы готовы, я жду врача, — мама говорит, а я всё жду, когда она хоть что-то скажет про ребенка. Бабушка ей наверняка уже рассказала, ну или те же самые врачи. Мне нужно самой спросить, но это желание подавляет животный страх.