Володя шел к завалу, как на штурм крепости. Скрутка проводов похлопывала по бедру. Метра за три до входа в штольню почувствовал сопротивление, словно наткнулся на невидимую преграду. Разглядел желтоватые изломы скалы и начал медленно покачивать излучателем, отыскивая фокус.
Негромкое потрескивание услышали все. Затем по глыбе пробежали паутинки трещин.
Стало светлее. Увидел две свои тени — одна длинная и бесформенная от фары грузовика, другая покороче и более резко очерченная. Сообразил: за спиной из-за горы взошла луна.
Глыба разваливалась. Видимо, сочетание частот было близким к оптимальному. А ведь он опять не записал параметры…
Володе казалось, что прошло очень много времени, но, осторожно вывернув кисть руки и поглядев на зеленые стрелки часов, удивился. Всего одна минута. Шагнул вперед и направил излучение на обломок скалы, затыкавшей, как пробка, вход в штольню. Очень хотелось пить. Охватывало странное раздражение — когда он до кровавых мозолей на ладонях вгрызался лопатой в неподатливый грунт, то чувствовал, что это помощь. А сейчас он пассивно покачивал панелью прибора и как будто ничего не делал, чтобы помочь ребятам. Взять бы в руки отбойный молоток, да вгрызаться в скалу, налегая всем телом, и крушить породу до боли в мускулах…
— Жми, Владимир Сергеевич! Рассыпается, — сказали за спиной. Это Дусенов. Затем он же, рокочущим командирским тоном: — Ну, что вы уставились, как столбы? За лопаты, отгребай!
Ребята торопливо набросились на песок, который две минуты назад громоздился желтоватой скалой. Они отбрасывали его, отгребали, отпихивали. В клубах пыли ничего не было видно.
— Владимир Сергеевич, вы бы подрубили ее снизу, — сказала Марина Николаевна. — Может, сама вывалится. Ведь по склону.
Володя кивнул — понятно. Уперся потоком излучения в основание пробки. В горле царапалась колючка — очень хотелось пить!
— Сдвинулась! — крикнула Марина Николаевна.
Тогда и Володя увидел сегмент щели над скалой. Сегмент увеличивался. Скала стала медленно крениться. Володя забеспокоился — как бы кого-нибудь не придавило. Но Дусенов уже успел распорядиться.
Глыба плавно начала поворачиваться, затем резко кувыркнулась и пропала в черноте, а через несколько секунд послышался снизу громкий всплеск.
Володя глотнул сухим горлом. В руках нарастала дрожь усталости. Внезапно уловил какое-то движение в мрачном зеве штольни. Живы? Как бы не задеть ребят. Резко вскинул излучатель, и левая рука не удержала его. Он присел, пытаясь спасти прибор.
Тугая горячая струя, будто поток газов от дымососа, ударила в плечо. Подкатила мгновенная тошнота. Тело обмякло. Он увидел звездное небо и большую луну. Она стремительно взлетала вверх, а за ней, словно вдогонку, мчались звезды. Володя подумал: «Ребята живы…» И провалился в темень, где не было ни мыслей, ни ощущений.
Конкурс на общих основаниях
Вентилятор Харьковского завода, обидно прозванный подхалимом, неторопливо водил из стороны в сторону коричневой головкой, а резиновые лопасти мягко гнали поток воздуха, обвевая профессора Павла Петровича Бобылева. Профессор морщился. Он не любил вентиляторов, но в кабинете директора приходилось мириться и с этим нелепым механизмом, и с эпическими повествованиями самого директора о том, как тот плохо нынче спал и какое у него ужасное давление.
— М-да, — отозвался Павел Петрович. — В нашем возрасте требуется почаще проводить ремонтик. Когда у вас отпуск?
— Да что вы, Павел Петрович? Дел невпроворот… Да, так вернемся к нашему разговору.
Профессору вовсе не хотелось возвращаться к «нашему разговору». Директор вновь поднял вопрос о Завалишине. Он считал, что в соответствии с положением пора объявить конкурс. Обычно конкурс — это формальность. Никто не пытался избавиться от сотрудника, который, не защитив диссертации, справлялся, однако, с порученным делом. Будь Завалишин склочником, жуликом, пьяницей — тогда бы стоило применить крайние меры. Ну, хорошо, он не выдал диссертации. Но сам уважаемый директор оформил кандидатскую только через двенадцать лет после прихода в институт, и Бобылеву это известно лучше, чем кому-либо иному. Год, другой — и мальчишка наверняка образумится. А мальчик толковый, голова у него светлая.
Сегодня утром Бобылев, перебирая бумаги в письменном столе, нашел рукопись Завалишина, важно озаглавленную: «Некоторые особенности взаимодействия кристаллических структур с электромагнитным полем». Профессор перечитал это сочинение. Да, молодые легко управляются с математикой и новейшими понятиями теоретической физики, всеми этими ферми-поверхностями, дискретными уровнями, экситонами и прочей заумью.