— Ответов на эти вопросы не знаю.
— Я тоже, — успокоившись, сказал Бобылев. — И для нас, Володя, как замечено умным человеком, нет сейчас ничего более практичного, чем хорошая теория. Я обобщу ваши материалы и отправлю их теоретикам. Я договорился, что на ближайшем совете вам официально изменят тему. А посему с завтрашнего дня извольте садиться за настоящую работу.
— Спасибо, Павел Петрович. Это самое доброе известие.
— Я в письме к теоретикам хочу это назвать эффектом Завалишина, — присовокупил Ус, похлопывая по стопке бумаг.
Володя вышел из кабинета заведующего сектором окрыленный, и только одно облачко омрачало настроение. Он обязан был незамедлительно встретиться с Ирочкой Литинской и все ей объяснить. Он малодушно обрадовался, когда для изготовления прибора его перевели в мастерские, находившиеся на другом конце города. Однако любой отсрочке приходит конец. Дальше молчать нельзя.
Володя решительно открыл дверь химической лаборатории. Ирочка сидела за своим письменным столом и что-то читала. Больше в комнате никого не было.
— Здравствуй, шоколадный батончик! Как давно мы не виделись!
— Ты был занят этим экспериментальным образцом… Я все понимаю, Володя.
Ничего она не понимала. Она не могла знать, что когда в больнице к нему вернулось сознание, он увидел на табурете рядом с кроватью Машу. Не удивляясь, словно не было разлуки, попросил:
— Пить…
Жена всплакнула. Он начал ей рассказывать, оправдываться, вспоминать, расспрашивать. Внезапно погружался в дремотное состояние, просыпался и опять что-то говорил.
— Так все-таки добился своего? Работает излучатель?
Они, будто по уговору, старались не вспоминать о прошлом, обходили острые углы.
— Завтра приведи Женьку, соскучился до ужаса.
На следующий день она пришла с сыном. Тот уже слегка забыл отца и с недоверием поглядывал на забинтованного, худого, щетинистого незнакомца. Затем оттаял, пристроился рядом, дышал в лицо сладким карамельным духом. Принялся застенчиво рассказывать о своих мальчишеских делах.
Вскоре Завалишин начал подниматься с постели и запретил Маше приходить каждый день.
— Тебе и так достается.
— Понял это? Да, Вовка, слишком уж много на женскую долю. На создание творческой обстановки для тебя просто не оставалось ни времени, ни сил.
— Без меня было лучше?
— Женьке было плохо.
— А тебе? — с раскаянием и нежностью вглядывался он в милое, смуглое лицо жены.
— Я сейчас разревусь…
— У нас же не только плохое было. И хорошее было. Разве не так?
Маша промолчала, но он понял — да, было.
— Я был жесток, Маша. Не знаю, смогу ли переломить себя полностью, но постараюсь. Я вырос без родителей и не могу, не хочу, чтобы и Женька так… Понимаешь?
— Понимаю. Я тоже была жестока к тебе, к твоим книгам и расчетам. Я глупо ревновала к ним, да и сейчас ревную. Я рада, что ты добился успеха, но боюсь, чтобы это еще больше не отдалило нас.
— Нет, — твердо возразил он. — Не позволю.
— Это сейчас ты так утверждаешь.
— Маша, давай попробуем сначала, а?
И об этом он должен рассказать Ирочке — беззащитной, славной девчушке, той, что пришла ему на помощь в самые черные дни…
— Ирча! У меня есть сын.
— Я ведь все знаю и ко всему готова. И ни о чем не сожалею.
— Ирча, я не раз собирался встретиться с тобой и сказать, но никак не мог набраться храбрости. Женьке нужен отец. Это плохо, когда нет отца. Я знаю, что это такое, по себе.
— Да, да, — проговорила девушка. — И на работе теперь все уладилось.
Упрек? Что ж, заслужил. Когда было трудно, жаловался, искал поддержки, гордился, что эта принцесса обратила на него внимание.
Он начал оправдываться.
— Не надо, — сказала она. — Зачем слова? Знаешь, я даже подумала, что было бы лучше, если бы у тебя не получилось. Ну, с излучателем.
— Почему? — растерялся он.
— Так, глупости.
Он понял. Она ищет утешение в том, что Маша отнюдь не случайно помирилась с ним именно сейчас. Она, дескать, и бросила его, когда у него ничего не выходило.
— Прости меня, Ирча, если сможешь.
— Я предчувствовала, что так будет, и готовила себя.
Он не мог видеть ее такой убитой.
— Ирча, не надо. Все у тебя впереди.
— Да, конечно, и все-таки все это нелегко.
— Я все понимаю, Ирча, но что же делать?
— Нечего.
Володя поглядел на часы, и девушка поняла этот непроизвольный жест.