Володя ринулся к Усу. Павел Петрович яростно стучал на машинке, печатая годовой отчет. На вешалке сиротливо болтался коричневый сатиновый фартук. В него Бобылев облачался в те дни, когда ему надоедали бумаги, и он, грозно ругаясь, объявлял, что он, в общем, не писарь, а мастеровой от науки. Но сейчас он что есть силы лупил по клавишам портативной машинки «Эрика». Перебивать его в такие минуты категорически запрещалось. Ус раздраженно повернул голову, запнулся, вслух повторил начало фразы:
— Таким образом, установленные планом объемы работ по… по… м-м… Пожар?
— Зайдите ко мне, Павел Петрович.
— Потенциометр готов?
— Нет еще, но…
— Долго намерены копаться?
— Павел Петрович, я знаю, что не вовремя, но…
— Знаете, а еще не Испарились? Проваливайте… Таким образом, установленные планом объемы работ по… Черт знает по чему! Завалишин, закройте дверь с той стороны и постарайтесь не хлопать.
Сотрудники сектора обычно достаточно хладнокровно относились к подобным высказываниям профессора. Привыкли. Но в тот раз Володе было очень обидно. И самое страшное, что, когда вернулся в свою лабораторию, уже ничего не было. На зеленом экране, точно в центре, как и положено, замерла благожелательная яркая точка. Генератор стандартных сигналов гудел скучно и равномерно. Володя притронулся к груде песка. Она была чуть теплой. За окном торопливо капало с крыши. Гулко ухнула подтаявшая снежная глыба. Почему Ус по глазам, по голосу, по виду Завалишина сразу не понял, что произошло что-то незаурядное? Видимо, профессору трудно отрешиться от убеждения, что только он один правомочен устанавливать, что неотложно, а с чем можно и повременить. Приди он в лабораторию немедленно, может, его опыт и подсказал бы, что надо делать, чтобы воспроизвести эффект.
Вдобавок у Володи пропал блокнот с рабочими записями. На следующий день он обшарил все помещения, опросил всех, кто мог наткнуться на этот блокнот, дал заявку в бюро находок. Он был уверен, что блокнот остался на столе в лаборатории, но, может быть, в возбуждении сунул в карман пальто и потерял в автобусе? Так или иначе — записей не было. Исчезли все Данные о режиме работы Излучателя.
Ирочка, не перебивая, выслушала этот рассказ и недоверчиво спросила:
— И ты больше не пробовал повторить? Слушай, ты не разыгрываешь?
— Могу показать груду песка и обгоревшее пятно на подоконнике.
— Я тебе верю.
— Очень трогательно, только я сам себе не всегда верю.
— Надо попробовать повторить, — сказала Ирочка и начала придумывать способы, которые могли бы привести к успеху. — Может, там какие-нибудь поля?
— Это, не обижайся, напоминает классический ответ одного поступавшего на энергофак. Его спросили, что такое законы Кирхгофа? «А это что-то такое из электричества».
— Злюка.
— А ты всеобщая любимица. Ты с детства такая хорошая?
— Нет, — засмеялась Ирочка. — Я была ябеда и послушная девочка. «Анна Степановна, а Петя у меня списывает!»
— Мальчишки били?
— Много раз собирались. Но погоди, что же ты намерен делать?
— Не знаю.
— Надо сказать Павлу Петровичу.
— Бесполезно. И после того, что было… Ни за что.
— Приятно походить в обиженных? — резковато спросила Ирочка.
— Хоть ты меня не клюй. Мне вполне достаточно ваших химических дам с их назойливостью, страстью воспитывать, поучать и обсуждать. В их время такого не было! В их время все были очень интеллигентные, вежливые и постоянно одаривали друг друга рецептами печенья и варенья.
— Знаешь, Володька, я тебя постоянно защищаю от их нападок. Не люблю, когда все накидываются на одного и перемывают косточки с таким видом, словно оказывают благодеяние. Но ты тоже, милый, не мед.
Это было сказано очень серьезно, и Володя почувствовал, что ему не безразлично мнение этой девушки.
— Так что, по-твоему, я должен делать сейчас?
— Пойти к Усу. Я не верю, что он может отказать. Ты же ведешь себя, как мальчишка.
— Ты поверила, а он не поверит. И знаешь почему? Он на сорок лет старше.
— Может быть. Я и сама замечала, что с каждым годом все воспринимается более обыденно. Даже случайности какие-то скучные. Ну, например, выиграли по лотерейному билету ковер, или же почему-то похвалили на отчетной конференции. Ну и что? И поэтому мечтаешь о том, что не предсказать, не предусмотреть. Я позавидовала тебе. Ты встретился с необычным. Понимаешь?