Звездочка стремительно приближалась, а знакомые созвездия расступались и исчезали по сторонам. Небо стало пугающе чужим. Около отмеченного цветным ободком солнца вращалась агатовая бусинка планеты. Всего одна планета. Либо других не было, либо не сочли нужным показать. Это отсюда они прибыли, перепрыгнув через миллиарды километров черного космоса.
Возникли гигантские спиральные башни, дома, решетчатые конструкции. На площади находились обитатели планеты, такие же, как эти двое. Их было не очень много, но город тянулся далеко за горизонт. Нигде не Заметно автомобилей и каких-либо иных транспортных машин. Как же они обходятся? Изображение откликнулось на его мысленный вопрос. Один из обитателей далекой планеты внезапно взмыл в воздух. Степан Корнеевич не успел разглядеть никаких технических приспособлений для полета. Наверно, все-таки у него где-то пристроен реактивный двигатель…
Голос, немедленно опроверг сомнения. В этом полете двигатель не нужен. Давно, много периодов назад, возникла мысль о таком способе перемещения в пространстве. Были долгие поиски, жертвы, ошибки, но сейчас это стало всеобщим достоянием. Идея весьма проста, однако ее воплощение связано с большими технологическими, физиологическими и энергетическими трудностями. И все же придет срок, когда идея эта возникнет и на Земле, и ее обитатели непременно будут летать.
Еще один из синекожих, стоявший у металлической вращающейся чаши, совершенно человеческим жестом поднял прощально руку и взлетел.
Из неведомых детских далей возвратилось чувство восторга и зависти: об этом когда-то он мечтал — летать без усилий, не напрягаясь, не испытывая страха высоты, словно во сне…
Синекожий скользил над городом, плавно разводя руками, менял направление и высоту. Степан Корнеевич его глазами видел спиральные здания, пирамиды, овалы парков. На перекрестках дорог целились в небо обязательные металлические чаши. Промелькнула река, и город окончился. Потянулась цепь озер, связанных дугами каналов. Затем пошли зеленовато-голубые леса.
Летящий наклонил тело и устремился вниз. Расправил руки, изогнул их, плавно развернулся над самой землей и встал на ноги. Он медленно шагал по поляне, заросшей неведомыми травами. На тонких голубоватых стеблях горделиво покачивались яркие разноцветные шары. Цветы?
Степан Корнеевич пристально вглядывался в этот мир прохлады, покоя, тишины. Смутная городская тоска по зелени и запахам земли охватила его, и возникло зыбкое воспоминание.
…Четвертые сутки состав шел по бурым казахстанским степям, увозя новобранцев все дальше от дома. Накануне долго не удавалось уснуть — жарко, душно, в окошко наверху глянешь и словно стоишь на месте — все та же выжженная степь. Проснулся рано и, еще не открыв глаза, понял, что произошло нечто особенное. Эшелон стоял. Из продолговатого окошка протянулся косой столб солнечного света. Степан приподнял голову и увидел необычайной свежести траву и березки. Он их сразу узнал, хотя до сих пор видел только на картинках. Стройные стволы, укутанные шелковистой белой шкуркой, стояли прямо у железнодорожной насыпи.
— Ребята! Глядите, березы! — непроизвольно вырвалось у него.
Снизу, сталкиваясь наголо остриженными головами, полезли спутники.
— Ой, хорошо как! — изумленным тоненьким голоском протянул кто-то…
Вскоре пришлось Степану насмотреться на березы, они были разбиты снарядами, расщеплены минами, опалены огнем войны.
И тут Степан Корнеевич заметил, что вместо видений далекого мира он наблюдает ту самую картину, которая вспомнилась ему. Синекожие неотрывно следили за его мыслями.
Степан Корнеевич вздохнул. Картинка погасла.
— Нам было интересно, — сообщил голос. — Вам не трудно и не больно еще вспоминать?
— Нет, не трудно и не больно. Хотелось узнать мне, почему вы именно на меня обратили внимание? Чем я вам приглянулся?
— Мы хотим пригласить вас к себе, на нашу родную планету. Вы будете гостем всей нашей системы.
— Я?! — Степан Корнеевич растеряно и глуповато улыбнулся. Побывать в этом мире, где научились летать? Приглашение, подобное чуду. Надо решать не раздумывая, не ожидая, пока спасительный разум найдет причины для отказа. Попавшему в сказку негоже отвергать волшебство.
— Хорошо, лечу. Но все же почему пригласили именно меня? Первый, кто мимо проходил? Или как иначе?
— Не торопитесь, обдумайте, — мягко сказал голос. — Вы должны знать всю правду. Мы рассчитывали пробыть здесь два ваших периода.
— Года… — сообразил Степан Корнеевич.
— Два года, — подхватил голос, который мгновенно осваивал новые слова и понятия. — Однако приходится прервать эксперимент. Произошла ошибка в оценке количества энергии, расходуемой на силовой пробой. Не были учтены неизвестные ранее свойства вакуума. Каждый мельчайший отрезок времени нашего пребывания здесь уменьшает наши энергетические запасы. Мы мало успели узнать о вашем мире и хотели бы вернуться с более интересными результатами.
— И тут я мимо проходил…
— Проходили и другие.
— Ну так стоило бы найти другого. Я мало что знаю… Начальник сметного бюро — не очень-то ученая птица.
— Причина иная. Новый опыт будет осуществлен через большой промежуток времени, и никто из обитателей вашего мира не сможет возвратиться назад. Вы живете в зависимом времени, а время в нашей капсуле — независимое.
— Не понял.
И тут голос начал объяснять совершенно непонятные вещи — время есть зависимое и независимое; существование в независимом времени связано с расходом огромного количества энергии; предел абсолютной скорости не один, таких пределов множество; вот все эти особенности и позволяют производить силовой пробой пространства. Лишь одно он понял совершенно ясно — домой ему не вернуться. Что же они намерены предпринять? Когда ученые в далекой экспедиции находят неизвестную науке зверушку, они ее ловят и отправляют в зоопарк, не интересуясь особенно, что по этому поводу думает сама зверушка.
Нестерпимо захотелось курить. Похлопал машинально по карманам, хотя с тех пор, как увезли его на «скорой», он не притрагивался к сигарете. Семь месяцев не курил, даже запах табачного дыма уже вызывал отвращение. А как тряхнуло, так сразу потянулся за отсутствующим портсигаром.
— Не надо волноваться. Нам можно верить. Мы не применяем насилия к разумному обитателю. Будет так, как вы решите сами.
— Понятно, — облегченно пробормотал он. — Это другой коленкор.
— Ваша реакция естественна. Мы бы никогда не обратились с подобным предложением к разумному существу, если бы не одно очень серьезное обстоятельство. Весьма важный компонент вашего организма, который обеспечивает циркуляцию кислородоносителя…
«Сердце», — сообразил он.
— Ваше сердце… — подхватил голос. — Оно работает на пределе возможностей и в любой момент времени может отказать. Мы ни в коем случае не стали бы вас запугивать, если бы не знали, что вы сами об этом осведомлены.
Степану Корнеевичу до сих пор памятно каждое мгновение того страшного дня, когда он заболел. Он что-то говорил главному инженеру, и тут внезапная боль плотно сжала грудную клетку, а под лопаткой вспыхнула особо нестерпимая, пронзительная точка. Его уложили в кабинете управляющего на стареньком диване, сиденье которого было продавлено во время многочисленных совещаний. Потерял сознание, и, когда очнулся в больнице, врач сообщил, что удалось всего на четверть часа опередить курносую. Три месяца провел на койке. Перед выпиской врач жестко сказал ему:
— Вы не имеете права забывать, что вы, Степан Корнеевич, очень больной человек.
— Ни разу раньше не подозревал, что сердце у меня больное.
— К сожалению, болезнь порой приходит без предупреждений. Инфаркт был обширный, и он может повториться, а если терминальная в следующий раз опоздает? Так вот, никто вам не поможет, коли не поможете себе сами. Табак, алкоголь совершенно исключить. Режим. И всегда, каждую минуту, куда бы вы ни направились, лекарство должно быть при себе.