Небо не упало на землю. Пол не провалился. Солнечный свет не погас навеки. Из преисподней не донёсся хохот Люцифера. Родители молча посмотрели друг на друга. Тогда я не знала, не догадалась, что эти двое умеют разговаривать глазами, и тогда я наблюдала их безмолвный диалог. Я думала, что победила, но в ту минуту они всё решили без меня. «Потом.» — «Да, потом. Когда всё случится.» — «Мы всё устроим.» — «Всё сделаем, как надо».
А я думала, что победила.
Рожала я, разумеется, в ведомственной и очень крутой больничке. 8 июля на свет появилась девочка, красивая до невозможности, которую я назвала Лизой. Один раз покормила.
…Зачем, зачем они мне дали, разрешили этот один раз? Видимо, именно для того, чтобы у них всё получилось, как задумано. Чтобы я стала слабой и беспомощной, чтобы уже намертво была прикована к новому сильнейшему чувству. Иногда мне думается, что из моих родителей получились бы неплохие и очень мудрые работники Гестапо.
…После обеда в мою одноместную палату вошла мама и плотно прикрыла за собой дверь. Инстинктивно я что-то почувствовала — у меня надсадно заныло в области солнечного сплетения, а во рту появилась ужасная горечь. У мамы было бледное лицо с очень решительным и жёстким выражением.
— Ну, теперь с тобой можно разговаривать так, как ты того заслуживаешь. С позиции силы, — мать подошла поближе и села на стул, скрестив руки на груди. Она смотрела мне прямо в глаза. И от взгляда её прекрасных миндалевидных глаз голубого нежного цвета меня начало трясти. — Где-то месяцев пять назад ты выкрутила нам с отцом руки, поставив своё условие. Что ж, сейчас ты получишь назад то, что сама посеяла. Теперь тебе придётся принимать наши условия.
— Итак, нам с папой не нужен этот родившийся неизвестно от кого ребёнок. В дом мы вас не пустим. Ты можешь орать хоть на всю вселенную, переться прямо в Останкино на телевидение, позорить нас на весь свет — да ради бога! Чего ты добьёшься? У тебя не будет ни дома, ни копейки денег, ничего вообще. Ты станешь жить подаянием в какой-нибудь общаге. Какие сейчас времена — не мне тебе рассказывать: на государство рассчитывать — значит быть дебилкой. Ты вроде поумней, взрослая, здоровая — выдержишь. А что насчёт твоей дочери? Ей разве не нужны будут необходимые витамины, лекарства, хорошая одежда, свежие соки и всё такое прочее? Ещё как нужны! А ты сама ничего этого ей дать не сможешь, деточка, нет. Ты — никто, звать тебя никак, кроме нас и нашего благополучия — нашего с папой, заметь! — у тебя нет вообще ничего.
В этом месте мамашиного сольного выступления меня трясло уже так, что можно было подумать о температуре под сорок. При этом с меня валом валил холодный пот. Я прекрасно поняла, к чему ведёт мать. А мои трясущиеся руки помнили тельце Лизоньки, как они ощупывали её через казённые пелёнки. Грудь, которую она сосала, вдруг заныла такой адской болью, что я ахнула.
— Не надо ахать! — прикрикнула мать. — Поздно ахать. Если ты не примешь наши условия, то не только ты, но и твоя дочь будете обречены на нищету и бездомье, это я тебе гарантирую. И подумай, что на весах: твоё желание сделать по-своему, победить нас с отцом, а на другой чаше — благополучие твоей… твоего ребёнка. Думай!
— Что вы от меня хотите? — одними губами, без голоса, прошептала я.
— Ничего страшного, — улыбнулась мать. — Мы нашли для ребёнка отличных родителей, богатых и бездетных. Ты подписываешь официальный отказ, из роддома мы уходим без девочки. Всем объявляем, что ребёнок умер. И мы навсегда забываем об этом досадном эпизоде твоей биографии. Девочка растёт в прекрасной семье и имеет всё и даже больше того, что мы могли бы ей дать. В противном случае… Ты поняла. Ты не дура, совсем не дура, несмотря на тучу глупостей, которые наворотила. Но это всё ещё пока что исправимо. Пока что. Как только ты… Если ты примешь неправильное решение, ничего вернуть и исправить уже будет невозможно.
— Мама… мама… — стонала я, не веря своим ушам. — Ты видела Лизоньку? Видела? Она же на тебя похожа!
— Видела, — спокойно произнесла мать. — Обыкновенный младенец, похожий на миллион таких же. Ты ещё родишь, всё ещё будет. Это не проблема — родить. Проблема вырастить, доченька. Уж поверь. Вырастить так, чтобы ребёнок был здоров и имел всё то, что необходимо для нормального роста и взросления. И об этом надо было думать раньше, до того, как ты наворотила бед и не захотела воспользоваться нормальным и цивилизованным выходом из положения. А теперь, извини, решать будем мы. Ты же на нас собиралась повесить эту гирю! А мы, знаешь ли, не хотим. Поэтому тебе самой вот прямо сейчас придётся решить судьбу твоей Лизы, как ей расти: в нищете, полуголоде, без достатка, игрушек и хорошего образования, или в полном порядке в прекрасном доме и с потрясающей перспективой. Решай, моя взрослая и самостоятельная девочка! — последнюю фразу мать произнесла со злобно издевательским сарказмом.