О, я своего не упустила! Случайная встреча, нечаянный разговор в ресторанчике, улыбки, лёгкое прикосновение руки, и сердца обоих почему-то ёкнули. Я влюбилась сразу. Возможно, моя душа, начавшая новую жизнь будто с нулевой точки отсчёта, не просто истосковалась по любви, но уже нуждалась в ней как в топливе для жизни. И случившись, любовь стала новым её смыслом. Через двое суток Стив, захватив единственный чемодан, переехал из отеля ко мне, смущённый и трогательный в этом своём смущении. И нам сразу стало хорошо друг с другом. Вот сразу! Такое, оказывается, бывает, редко, полагаю, но бывает. Вот и нам повезло!
А потом оказалось, что Стив — гений. Опять мой муж — гений! Везёт мне в этих жизнях на гениев. Выяснилось, что он не только не графоман, а просто новый Шекспир. И это не я его так назвала, а их английская пресса.
Поселившись у меня, Стив с особой страстью стал писать, иногда сутками не выходя из своей комнаты. Когда же выскакивал оттуда, счастливый, он звал меня, чтобы я прочитала то, что у него получилось. Мне трудно было по достоинству оценить его стихи, но казалось, что написано очень красиво.
И я, вопреки желанию Стива, стала тайно отправлять его работы во все известные издательства и литературные журналы. И не напрасно! Вскоре откликнулось весьма серьёзное издательство, специализирующееся на классической литературе. Пришедшее по электронке письмо было подписано знаменитым литературным критиком, имеющим в Великобритании такой профессиональный вес, что его не выдерживали ни одни весы. Корреспондент захлёбывался от восторгов, эпитетов и восхищения. А где вы были раньше, господа, когда Стив приходил к вам, оставлял свои произведения? Не читали ничего, что ли? Похоже на то. Но, как говорится, кто старое помянет…
Я показала письмо Стиву. Он сначала разрыдался, а потом сказал:
— Это всё ты. Это с тобой я стал писать так… здесь, в этом раю. Ты не просто спасла меня, ты сделала из меня настоящего поэта, я сам это чувствую.
Что ж, приятно слышать такое романтическое заблуждение. Но пусть так, главное, что получилось! Стив стал известен всему миру. В прессе его окрестили не больше, не меньше, как новым Шекспиром, имея в виду поэзию великого писателя. На сонеты Стива самые прославленные композиторы мира взялись сочинять музыку, чтобы вместе с новым гением войти в историю. Потом Стив стал писать стихотворные пьесы и даже сценарии к фильмам. Театры и киностудии расхватывали их, как горячие пирожки. В общем, мой Стив сделался благополучным, но для всего мира таинственным и недоступным: он наотрез отказался хотя бы раз покинуть меня и наш рай ради презентаций и фестивалей, куда регулярно получал приглашения, и сходу отказывался от любых интервью и бесед с журналистами. Вся его связь с миром происходит только через интернет. А наше местоположение он засекретил и не хочет выдавать никому. Боюсь, что причиной всего этого являюсь я. Боюсь рисковать своим островом и отказываюсь куда-либо ездить. Не хочу никакой суеты, никаких толп и больших городов. Я боюсь потерять тот рай, что поселился в моей душе. А без меня Стив — никуда.
Да, можно сказать, что в первый год я его содержала. Свои оставшиеся от покупки бунгало деньги я удачно вложила в кое-какие ценные бумаги, которые давали мне скромный, но вполне стабильный и достаточный для жизни доход. А Стив уже настолько поиздержался в своих путешествиях, что считал каждый фунт. Тогда я шутила про себя, что у него не фунты стерлингов, а фунты лиха. Но теперь гонорары у него такие, что мы можем позволить себе купить новую виллу, хоть в два, хоть в десять раз больше нынешней. И новые автомобили можем приобретать хоть каждый месяц, причем, самого высокого класса. Но мы не будем этого делать. Нам не нужно. Мы и так счастливы, нам всего хватает, даже слишком.
Однажды мне взбрело в голову попробовать перевести стихи Стива на русский. Просто так. Пришлось здорово попотеть, но проштудировав Шекспира в подлиннике, мне вдруг показалось, что я поняла, в чём изюминка их английской поэтики. Такое у меня самомнение, да. Но я же просто развлекалась!
На перевод первого стихотворения понадобился целый месяц, потом дело пошло веселее. И вскоре полтора десятка стихов моего возлюбленного красовались у меня в компе на прекрасном (а чего скромничать?) русском языке. Даже я залюбовалась тем, что получилось.
— Май свити Стиви, — обратилась я к нему как-то вечером, когда мы сидели в саду и любовались ядовито-розовым нереально красивым закатом над морем. — Я немножко похулиганила и перевела твои стихотворения на русский.