— Вы вроде как меня искали? — Сдобников содрал с себя красную ленту выпускника и бросил ее на пол. — Дайте, угадаю, зачем.
— Это он. Я перезвоню, — шепнул я, не обратив внимания на настойчивые оклики Вовки, и повернулся к своему внезапному гостю. — Да, я опять хочу поговорить о Литвиненко.
— Что ж такое… — взгляд Вити скользнул по ключу, торчащему из замочной скважины. — Чего ж вы никак не угомонитесь-то?.. Как же вам не противно все время копаться в этом дерьме?
Он ухмыльнулся, и я было подумал, что этот нездоровый блеск в глазах — следствие обычного опьянения. Но уже в следующую секунду я понял, что ошибся — вечно медлительный, флегматичный Сдобников просто едва сдерживался от безумной ярости. Да уж, в прошлый раз, когда его разозлил мой вопрос о Вике, он, оказывается, не был в настоящем гневе…
— Мне нечего бояться. В отличие от тебя.
Иногда я могу убедительно соврать. По крайней мере, надеюсь, что это было достаточно убедительно, хотя спину тут же залило холодным потом.
Он оглушительно захохотал.
— Я долго думал, что спрошу у тебя, когда мы наконец сможем поговорить, — произнес я максимально твердым голосом. — Я знаю, как. Знаю, за что. Знаю, почему. У меня остался один вопрос: как ты собираешься с этим жить дальше?
Сдобников прекратил рассматривать ключ и прислонился к двери с неожиданно нейтральным видом.
— Я ни хрена не понял из того, что ты нагородил сейчас, — он пожал плечами. — В ребусы поиграем?
— Ты убил Литвиненко. И я могу это доказать.
Его верхняя губа презрительно изогнулась.
— Да ладно. Он был моим лучшим другом. И все это знают. Да и не было меня в городе, я же говорил. А если его кто-то и грохнул, то, наверное, эти вонючие готы! А ты теребишь всю школу, как сумасшедший, уже целый год!
Я скрестил руки на груди.
— Ну, конечно. Ты уехал в Жуковку с мамой, я помню. Второго октября утром.
— Ага, — Витя самодовольно ухмыльнулся. — Я уже говорил твоему корешу из ментуры. Так что хватит плести чушь.
— И с той электричкой, естественно, не происходило ничего странного?
Сдобников настороженно нахмурился и засунул большие пальцы в лямки на поясе, откинув голову назад.
— Ну-ну, ты, вижу, что-то уже придумал, да?
— Я не сочиняю страшилки, Витя, — я покачал головой, отметив про себя его скребущие движения пальцами по кожаному поясу. — Электричка переехала человека. Тот рейс был сорван. Его не было.
Пару секунд, переваривая смысл услышанного, он смотрел на меня с выражением искреннего удивления, перерастающего в ужас.
— Начнем сначала. Я советую тебе рассказать все, как есть. То, что ты сделал, вовсе не однозначно. Я попробую тебе помочь.
— Где я был, никого не касается, — просипел Сдобников. — Я не убивал своего лучшего друга.
Мне показалось, что в этот момент холодная дрожь пробежала не только по моей коже. Он явно сбит с толку такой глупой ошибкой, и у меня появилась возможность сломить его самоуверенное сопротивление.
— Да, вы дружили всю жизнь. В детстве он был тебе почти братом. Но потом оказалось, что все вокруг видят в тебе только приложение к сияющему своей харизмой Лехе, правда? И каждый день тебе говорили, что вот если бы ты был на него похож, если бы ты получал такие же оценки, если бы ты так же хорошо играл в футбол, ты был бы просто идеальным мальчиком.
— Что за бред?! — Плечи Вити поднялись, маску напускного спокойствия вновь сменил неистовый блеск в глазах, теперь казавшийся по-настоящему опасным. — Что ты несешь?!
— И с каждым годом ты видел, что люди умиляются Литвиненко точно так, как и раньше, хотя ты, и только ты, знал его настоящим.
— Я не собираюсь это слушать!
— Ты видел, как Леха использует тех, кого любит, как он швыряет деньгами родителей, как издевается над неприметными одноклассниками, становясь еще популярнее среди бестолочей вроде Гуця! У тебя этого всего не было, а ведь так хотелось! Но, знаешь, в чем проблема?! Ради чужого одобрения ты был готов стать таким же! Чтобы соответствовать чьему-то мнению, ты решил брать с него пример!
Сдобников сдавленно зарычал. Какую-то секунду я всерьез готовился отбивать опрометчивую атаку.
— Да откуда тебе знать?! Откуда?! Что за бред?! Ты меня вообще не знаешь, ты не знаешь моей жизни, что ты вообще можешь знать, урод?!
Едва его пальцы коснулись ручки двери, я в несколько широких шагов пересек кабинет и, толкнув его на софу, прошипел:
— А ну заткнись и слушай! Я вырос в бедной семье — в девяностые нам с мамой иногда не хватало даже на хлеб! Отец спился и умер практически у меня на руках! Я видел, как одноклассники, сытые и довольные, пишут контрольные на двойки только потому, что вчера вместо учебы смотрели допоздна хоккей, а я в это время рылся в угле, чтобы заработать хоть копейку! Я видел, как мои друзья оставляют на чай в кафе больше, чем моя стипендия! Девчонки в школе бросали меня потому, что мне не на что было сводить их в кино! Но я не стал таким, как другие! И я никогда не дружил, давясь ненавистью и отвращением! Я не мечтал поубивать их всех!
Витя с остервенением сбросил с плеча мою руку. Я не позволил ему вскочить с дивана, продолжая нависать над ним.
— Отвали от меня! Меня это все не колышет! Это все какие-то фантазии! Из-за Литвиненко у тебя сорвало башню, ты видишь во всех убийцу… Ты, небось, думаешь о нем, даже когда спишь со своей сучкой Ольшанской!
— Не смей упоминать о ней! — Кулак отчаянно зачесался, но я, стиснув зубы, продолжил: — Все, что я сейчас говорю, нам — да, мне и Вике! — рассказали совершенно разные люди: и твои одноклассники, и твоя мать, и мама Литвиненко. Да, я не подозревал о твоем существовании семнадцать лет, но я, черт побери, прекрасно знаю таких, как ты! Сам рисковал стать таким же! Ты жил одной мечтой — однажды отомстить ему за годы унижений! И когда подвернулся случай, ты тут же воплотил задуманное!
Лицо Сдобникова залило малиновым румянцем, его ноздри трепетали от жадного втягивания воздуха. Еще секунда, и он точно бросится на меня.
— Ты видел обрез у Феськова и долго следил за ним, прежде чем тебе наконец удалось стащить оружие! Знаешь, я посадил их с Жженовым и Кравцом в разные классы — и они, через час напряженных воспоминаний, выдали, что в тот день видели в парке тебя!
— Да у них все мозги вытекли от игрушек на компе! — Зло выплюнул Витя. — Нашел, кого слушать! Они врут!
— Все трое, захваченные внезапно, без мобильных телефонов?! Ты просто плохо прятался, друг!
— Все равно! Ты щас мелешь чёрт-те что! Найди себе ущербного и лечи его, псих!
— А потом, — продолжал я, не обращая внимания на его реплики, — ты следил за каждым шагом Литвиненко. Ты никак не мог придумать способ, как бы его уничтожить! И вдруг тебе просто повезло! В тот вечер Леха лежал у твоих ног без сознания, и никто не мешал тебе выстрелить ему в висок! Очень по-мужски, Витя, поздравляю! Ты стал таким же подонком, как и он! Цель достигнута!
Пока он собирался с силами, чтобы вырваться, и пытался хоть как-то осознать весь тот поток правды, которая обрушилась на его голову, я продолжал натиск:
— Ты ушел с площади во время похорон потому, что не мог видеть, как все убиваются по тому, кого ты ненавидел. Узнав, что я заинтересовался этим преступлением, ты взялся направлять меня по «следу» — сначала намекнул о конфликте Лехи с Викой, потом сказал на допросе в милиции, что Леха вполне мог покончить с собой из-за этого расставания. Потом я рассказал тебе о девочке на кладбище… и если бы только обратил внимание на твое лицо в этот момент… Затем ты услужливо подсказал, где искать Гуця, когда я прибежал на стадион вне себя от гнева. Ты же был в классе, ты знал, что меня приведет в бешенство его реплика, и куда я сразу побегу! И ты, некурящий, ждал меня в «курилке»! Потому что другие одноклассники не выдали бы его! Ты надеялся, что я изобью его до полусмерти и меня уволят, и мое расследование закончится, так?! Ну вот, а потом ты взялся помогать мне найти готов… Ты опять думал, что Кирилл не даст мне поговорить с Ди, или она не станет ничего рассказывать! Не вышло, да?! И когда на футболе ты узнал от Страхова, что я заинтересовался Лехиным долгом, ты действительно испугался. Потому что думал, что после осечки с готами я прекращу искать! Ты увидел, как Вика поцеловала меня посреди холла, и решил запугать! Да, ты правильно сделал — за нее я боялся больше, чем за себя. Но она так не вовремя уехала… Опять прокол… И еще… не надо было пользоваться таким заметным шрифтом, как в лабораторных тетрадях девятого класса… Я знаю, какой именно девятикласснице принадлежит эта тетрадь…