А. Пушкин
ГРАФФИТИ НА ОКНЕ В ЕВРОПУ
(Россия)
Сашко Гайдамака
БЕЛАЯ ГОРЯЧКА
Допустим, брошу. Белая горячка
дней через пять признает пораженье.
Из нежно промываемых извилин
уйдут кошмары скорбной чередой:
пальба из танков,
Горби,
перестройка,
культ личности,
Октябрьское восстанье,
потом - отмена крепостного права,
и Пушкин,
и Крещение Руси...
Но тут заголосит дверной звонок.
Открою.
И,
сердито сдвинув брови, войдут четыре человека в штатском.
Захлопнут дверь,
отрежут телефон
и скажут:
"Зверь!
Ты о других подумал?
Ну хоть о нас
плодах твоей горячки?"
И,
с дребезгом поставив
ящик водки,
достанут чисто вымытый
стакан.
(C) Евгений ЛУКИН.
Запись и литературная обработка.
ГЛАВА 18
ВИЛЬГЕЛЬМ КЮХЕЛЬБЕКЕР
То, что мы называем фантазией и что мы
так ценим в великих поэтах, есть в сущности
разнузданное, если даже хотите развращенное
воображение.
Л. Шестов Апофеоз беспочвенности
Столицей Офира был древнейший Ambre-Edem*1. Гамилькар и Гумилев (Гумилев под именем herr'a Klaus'a Stefan'a Chkforzopf'a*2) поселились в столичном отеле с электрической вывеской "Hotel d'Ambre-Edem"*3, вырубленном в цельной гранитной скале. На прохладной гранитной веранде столичного отеля за ужином из тушеного купидона с черной фасолью и легким пальмовым вином Гамилькар, по совету Гумилева, прежде чем приступить к Пушкину, решил потренироваться на переводе "Луки Мудищева". Сейчас он отыскивал рифму к специфическому слову "елда":
Весь род Мудищевых был древний,
И предки бедного Луки
Имели вотчины, деревни
И пребольшие елдаки.
Один Мудищев был Порфирий,
При Иоанне службу нес
И поднимая хреном гири
Порой смешил царя до слез.
Второй Мудищев звался Саввой
Он при Петре известен стал
За то, что в битве под Полтавой
Елдою пушки прочищал.
Царю же неугодных слуг
Он убивал елдой, как мух.
При матушке Екатерине,
Благодаря своей елдине,
Отличен был Мудищев Лев,
Как граф и генерал-аншеф.
Для перевода это был тяжелый кусок. Хотя почти все слова были просты и понятны, перевод стопорился из-за двух ключевых слов - "хрен" и "елда". Слово "хрен" по Далю обозначало растение и едкую приправу для пищи, и Гамилькар никак не мог понять, как этой приправой можно поднимать гири; а слова "елда" в словаре вообще не было, приходилось только догадываться, что оно означает. Гамилькар завернулся в простыню и отправился среди ночи к Гумилеву за консультацией. Тот не спал, а крутился у огромного, поистине царского зеркала в золотой литой раме с купидонами и зачем-то силился разглядеть в зеркале свою поясницу.
- Что означает слово "елда"? - с порога поинтересовался Гамилькар.
- Елда, - отвечал Гумилев, - это болт, дрын, дубина, дьявол, женило, идол, истукан, кнут, копье, корень, кукурузина, лингам, орудие производства, подъемный механизм, палка, потенциал, пятая конечность, ствол - нефритовый, уд, свое хозяйство, челнок, черт, якорь - поднять якорь! бросить якорь! А вот, например, такое: шиздоболт.
- Но что означают все эти разные слова?
- Мужской детородный орган - член, гениталии, пенис, фаллос - кстати, фаллос пишут с двумя "л", чтоб был длиннее. Ну и, конечно, кюхельбекер. Вильгельм Кюхельбекер, по кличке Кюхля, был лицейским другом Пушкина, и хотя революционер из него получился хреновый, зато болт у него был такой здоровенный, что лицейские друзья между собой так и называли это дело "кюхельбекером".
Гамилькар был поражен. Язык с таким разнообразным лексическим инструментарием в области секса был несомненно великим языком. Он вспомнил про хрен.
- А хрен? - спросил он.
- И хрен туда же, - ответил Гумилев и пропел:
Умер Максим,
Ну и хрен с ним.
- А как будет "елда" с противоположным знаком?
- Не понял.
- Я имею в виду женский детородный орган. Дылда?
- Нет. Но похоже. И тоже в рифму. Эту грешную дыру русские уважительно называют влагалищем, гаванью, кораллом, норкой, пельмешкой, передком, пещерой, пирожком, раковиной, ракушкой, скважиной, устрицей, омутом.
- А неуважительно?
- Обойдешься. Ты меня совсем задолбал своими вопросами.
- Что означает глагол "задолбал"? - немедленно спросил Гамилькар.
- Забодал, загреб, заколебал, застебал, заклепал, замотал, затолкал, затрахал - все эти глаголы обозначают действие, присущее елде, елда ты этакая! Посмотри - меня кто-то укусил в поясницу. Боюсь, что муха це-це.
Гамилькар с первого взгляда определил, что муха це-це здесь ни при чем и что дело обстоит гораздо хуже, - синяя припухлость на коже с багровой отверделостью на вершине и красными разводами по краям указывала на то, что херр Клаус Шкфорцопф подвергся нападению дикого и зловредного купидона - херр Клаус забыл прикрыть окно защитной сеткой - и заболел тяжелой формой сексуальной лихорадки. Дикарь (он был явно не окольцован, его яд не смогли идентифицировать с ядом известных неприрученных особей; его потом отловили и назвали Черчиллем) конечно, целил под левую лопатку поближе к сердцу, по попал в поясницу - Гумилев почувствовал острый укол, как от жала пчелы или мухи це-це.
Он поначалу очень развеселился, потому что приступ радикулита от укола сразу прошел, зато кюхельбекер, наоборот, немедленно восстал из спячки и пришел в боевое состояние впервые после отъезда из Петербурга. Надо же! Но вскоре натуралисту стало не до смеха - ствол опух, выпирал из всех разумных границ, увеличился в три раза против обычного, загнулся в судороге, как боевой лук, стал похож на знаменитую восьмивершковую*4 "елду" Луки Мудищева, не разгибался и требовал беспрерывного удовлетворения. Херра Шкфорцопфа трясло, температура подскочила под сорок градусов и тоже не падала. Гамилькар отшвырнул "Луку Мудищева" и вызвал скорую помощь из медпункта гарема нгусе-пегуса, медсестры делали все возможное, чтобы облегчить страдания больного, - брали анализы, ставили примочки, отсасывали яд, умащали арахисовым маслом, чтобы сбавить напряжение. Шкфорцопф невыносимо страдал - было больно, к тому же он боялся ампутации своего достоинства.