И ныне оставим мы историю этих безумцев и вернемся к написанию истории миролюбивого абетохуна Иясу, благости мира. Подобает нам сказать, что когда услышал царь царей Аэлаф Сагад о том, что вошел сын его, абетохун Иясу, в дом Валато, то отправился с этого места, по имени Гаме, но там справил праздник рождества и праздник крещения, вкушая хлеб печали и пия вино скорби. Но после праздника крещения отправился он из Гаме и ночевал в Йетамб. И отправился из Йетамба и расположился в земле прекрасной, имя которой Вера. Будучи там, царь царей Аэлаф Сагад не переставал с месяца тэра по месяц генбот[265] посылать письма и посылать наставников с князьями к сыну своему, абетохуну Иясу, говоря: «Зачем пребываешь ты в земле языческой, оставив страну твою, страну веры, и зачем слушаешь речи людей безумных, которые были со мной и с тобой, когда они говорили тебе: «Если ты возвратишься к отцу твоему, свяжет он тебя»? Разве связывает человек руку свою рукою своею? Разве же рука твоя — не моя рука? Ныне же возвращайся ко мне». Этот же абетохун Иясу, любящий отца и слушающийся совета, ответил посланным наставникам и князьям и сказал им: «Если поклянется он по слову эччеге и наставников пред митрополитом не вредить мне ничем, и если даст мне под начало Годжам и четыре полка из Энабэсе вместе с должностью [военачальника полков] Йенач и Асгадер Керо, и если сам митрополит поклянется по слову одного священника, которому я верю, что не освободит царя царей Аэлаф Сагада [от клятвы] после того, как поклянется он, и свяжут его [клятвой] эччеге и наставники, я приду к господину моему, царю царей Аэлаф Сагаду, и буду служить ему, как служат бойцы и воины, сражаясь с врагами его».
Царь царей Аэлаф Сагад, когда услышал все эти речи сына своего и когда вспомнил, что живет его сын с язычниками без причастия, поклялся по слову эччеге и наставников пред митрополитом, что не станет вредить сыну своему, возлюбленному души своей, абетохуну Иясу. Митрополит же, авва Синода, поклялся против обычая[266] по слову одного священника, которого послал к абетохуну Иясу, что не освободит [царя] от клятвы, данной эччеге и наставникам. Тогда завершен был договор начатый, ибо услышал бог, милостивый и милосердный, молитвы царя царей Аэлаф Сагада и прошение всех праведников Эфиопии. 19 генбота[267] в субботу вечером, когда было возвращение благородного родом и щедрого рукою абетохуна Иясу из страны галласов и приход его в стан, исчезла печаль и воцарилось веселие по всей земле Эфиопской. Женщины стана в этот день пели и восклицали [кликами радости].
На пятый день, то бишь 23-го [дня], месяца генбота отправился царь царей Аэлаф Сагад из страны Жара, по имени Вера, и направил свой путь в Йебаба, славя славное имя бога, творца мира, ибо он переменил печаль на радость и обратил волнение мира в спокойствие. Прибыв к этому городу, открыл царь царей Аэлаф Сагад тайну помысла своего сыну своему, слушающемуся совета и разумеющему любовь абетохуну Иясу, сказав ему: «Если будет пребывание твое в земле Жара, поскольку ты наместник Годжама, и коли узрю я смерть, как все цари, отцы мои, как гласит Писание: «Кто из людей жил и не видел смерти» (Пс. 88, 49), не оставят тебе престола Давидова, престола моего, люди царства, пока ты придешь из Жара, но возведут на сей престол одного израильтянина из чад отца моего, Алам Сагада, или из [чад] деда моего, Сэлтан Сагада[268]. Поэтому лучше тебе вернуться к должности прежней, то бишь должности [наместника] Самена, оставив должность [наместника] Годжама». Абетохун Иясу, сын послушный, предержащий мир любви отцовской, выслушав этот совет из уст отца своего, сладкоречивого и дивномудрого царя царей Аэлаф Сагада, оставил свое решение прежнее о должности годжамской и принял совет отца своего, царя. Но поспешил он тогда призвать эччеге авву Цага Крестоса и акабэ-саата Константина с главой ученых Мамо и собрать всех наставников из рассеяния в доме матери своей, государыни. И там встал абетохун Иясу пред матерью своею, прекрасной ростом царицей мира, родительницей своей, государыней, и поведал эччеге и всем позванным, что отказывается он от должности гожамской и остается в должности саменской, слушаясь совета царя царей Аэлаф Сагада. В этот день возрадовались этому решению эччеге и наставники радостью великой, беспримерной.
А затем послал абетохун Иясу эччеге и наставников [к царю], говоря: «Пусть прибавят мне должность [наместника] майя, что [живут] в Колла, к должности саменской и одно селение к селениям моим прежним, ибо я выполняю желание его, отказавшись от желания собственного». Когда эччеге и наставники поведали это послание царю царей Аэлаф Сагаду, он ответил словами, которые не заставляли [Иясу] отчаяться в надежде своей, сказав: «Мы посоветуемся». Тогда не стал посылать снова эччеге к сыну царскому, абетохуну Иясу, но оставался там, где пребывал царь царей Аэлаф Сагад, по величию должности своей и чести сана, но акабэ-саат Константин с главою ученых Мамо и наставниками, которые снова были посланы [к царю], когда поведали абетохуну Иясу эти слова царя царей Аэлаф Сагада, не стали повторять речь абетохуна Иясу, кроме слов: «Да помилует он меня милостью совершенной, ибо милость его для меня лучше должности!». Услышав это из уст этих просителей милости, царь царей Аэлаф Сагад призвал абетохуна Иясу и говорил ему много речей, полезных для сего мира и [жизни] будущей. Когда же дошла речь до речей людей клевещущих, возвел [царь] очи к небу и пролил слезы, говоря: «Бог да рассудит меж мною и этими клеветниками, что бодрствуют дни и ночи, дабы разлучить меня обвинениями своими с моим единственным сыном возлюбленным!». Иереи же, что стояли справа и слева, плакали вместе с ним. И в это время, когда пал абетохун Иясу ему в ноги, ввел его царь царей Аэлаф Сагад в милость совершенную и благословил его, как благословил Авраам Исаака, сына своего. А после этого назначил [царь] Петра на должность годжамскую и 13 сане[269] отправился из Йебаба, идучи по дороге на Тамре. 24-го [дня] этого месяца вошел [царь] в Гондар во многой радости и многой славе.
266
Здесь упоминается о клятве «против обычая», потому что лица, рукоположенные в духовный сан (священники, архиереи, митрополиты и др.), не должны ни клясться, ни приносить присягу по двум обстоятельствам: во-первых, это недвусмысленно запрещено Писанием [Нагорная проповедь — «не клянись вовсе» (Матф. 5, 34) и апостол Иаков: «Прежде всего, братия мои, не клянитесь ни небом, ни землею и никакою другою клятвою; но да будет у нас «да, да» и «нет, нет», дабы вам не подпасть осуждению» (Иак. 5, 12)]; во-вторых, имелось в виду, что духовное лицо вообще лгать не может и клясться ему не нужно.
268
См. коммент. 27. Здесь имеются в виду потомки царей Василида и Сисинния, заключенные на гору Вахни.