И потому пошел царь к митрополиту и встретился с ним, как мы упоминали раньше. И сказал царь митрополиту смиренно и любовно: «Разве истинными кажутся тебе, отче, обвинения в грамоте послания тех, кто порушил круг [собрания] соборного пред тобою, говоря, что не мне судить [их], и кто стоит за веру, основанную на словах [человеческих], а не на свидетельстве из свидетельств святого Писания? Что до назначения мною эдуга без твоего желания, отче, то не начинаю я вражды с тобою и не говорю: «Пусть будет [он] тебе стражем и курання», но сделал я [это потому, что] назначение наместников и смещение наместников есть обычай царей, отцов моих. Если ты хочешь, чтобы назначил я тебе другого эдуга, назначу я тебе Сэлтана Кэсоса из чава иту[380] и смещу ради тебя За-Манфас Кеддуса. А что говорят они тебе: «Послал [царь] к патриарху, чтобы привести митрополита», то это правда, отче, но не для того, чтобы сместить тебя и назначить его вместо тебя. Но думал я поселить его в другом месте, когда он придет, пока не сойдешь ты в мир отцов твоих. А если скажешь ты: «Зачем решился ты посылать письмо к патриарху без моего согласия», отпусти мне, отче, [этот грех]. А если есть что другое, чем огорчил я тебя и опечалил, помилуй меня, отче! А что до дела веры, то не уклонился я от пути святого Писания и не сворачивал с него ни вправо, ни влево. Коли вернусь я в Гондар благополучно по воле божией, войду в свой дом по милости и щедрости господней, устрою я собор. Ты же будь судьей и примири свидетельством святого Писания все собрание святой церкви апостольской и утверди его в вере православной. А коли будет вся речь моя, сказанная пред тобою, ложной, да будет мне свидетелем бог отца нашего Такла Хайманота[381], и да рухнет на мою голову стена завета владычицы нашей Марии, и да постигнет меня слово твоего [отлучения], отче!».
Услышав всю эту речь, подивился митрополит сладости слова его и благодати уст царя, и утешилось сердце митрополита, печалившегося весьма из-за грамоты послания мужей злополучных, о которых мы упоминали прежде. И сказал митрополит царю: «Прекрасна речь твоя. Я же не преступлю слова твоего. Отныне да благословит тебя бог, да продлит дни твои, и да подаст тебе силу на врага твоего и благо воинству твоему, и да направит путь твой в вере православной, и да отпустит тебе [грехи] во всяком деле, о котором говорил ты мне: «Отпусти мне». И завершил митрополит свои благословения царю, и настал мир между царем и митрополитом. И потому пели песни все девы страны Женда всю ту ночь, покуда не рассвело. А наутро на рассвете поспешил царь в Горгору и прибыл ко всем островам — Галиле, и Бергида, и Маткория — и прибег ко всем святым, которые пребывали там. И возвратился [царь] в Аринго, и отпраздновал там половину поста, и справил там святую неделю.
Глава. Начался магабит. 16 магабита[382] поднялся царь из Аринго и расположился в Аба Гунда; и поднялся оттуда и расположился в Ванзаге; и поднялся оттуда и расположился в Гебцавите; и поднялся из Гебцавита и расположился в Куляля; и поднялся из Куляля и расположился в Чембеле; и поднялся сттуда, и перешел реку Абай на тростниковой лодке по дороге на Канфаро, и расположился в Дэште, и там провел воскресенье в палатках, сделанных из парчи, с серебряными колышками, а столбы были обернуты [тканью] абутарафи[383], а на макушках было четыре шара золотых, а веревки свиты из прядей шелковых. И напали там болезни на людей стана: там кашель, здесь колотье, а там болезнь чрева, ибо то место было ущельем на берегу реки[384]. И потому умерли многие в это воскресенье. И прежде сего рассказывали, что, когда стоял там государь Иаков несколько дней в том году, когда умер отец его, царь Малак Сагад[385], истребило все его войско моровое поветрие.
Глава. Начался миязия. И поднялся царь из Дэшта, и расположился в Ванд Аца, и поднялся оттуда, и вошел в Йебаба 5 миязия[386], и справил там праздник пасхи, и там назначил Аноре в Бегамедр, а Таме — в Годжам. И в это время пришли туда монахи из людей общежития Гажге и Нара и отлучили всех людей стана. И тогда приблизился к ним один монах хайкский, по имени Сэлтана Кэсос, и сказал им: «Зачем отлучаете?». И они возвратились к себе, а ему поранили голову дубиной, так что текла кровь, как вода (Лук. 20, 12)[387], и приблизился он к смерти (Иов. 33, 22). И, услышав про все это дело, царь прибавил терпение к терпению своему прежнему, дабы было ему от бога воздаяние совершенное для терпеливых. И никто из людей стана не последовал за этими монахами, ибо все знали, что говорят они: «Да не войдем мы во врата Писания и да не судит нас царь!»[388].
381
Обычай клясться богом какого-нибудь авторитетного лица (светского или духовного — безразлично) был широко распространен в Эфиопии вплоть до революции 1974 г. При этом предполагалось, что за нарушение такой клятвы клятвопреступник будет наказан не только богом, но и тем лицом, имя которого упоминалось. В этой связи интересен рассказ русского путешественника А.К. Булатовича: когда один из его эфиопских слуг заклял другого «богом Булатовича» не трогать его, а тот пренебрег этим заклятием, сам А.К. Булатович вынужден был вмешаться и наказать обидчика ради поддержания авторитета своего имени [4, с. 104].
384
Низменности вообще, а ущелья рек в особенности имеют в Эфиопии обычно очень нездоровый микроклимат. Поэтому путешественники, которым приходится пересекать такие ущелья, стараются рассчитать свой переход таким образом, чтобы ко времени ночевки успеть подняться на возвышенность. Стоянка на берегу реки всегда чревата болезнями, особенно для эфиопских горцев, непривычных к тропической жаре низменностей.
387
Здесь в нашем тексте цитируется эфиопская версия Евангелия от Луки, которая в этом месте несколько отличается от русского синодального перевода.
388
Таким образом, эти монахи заявляли, что не желают проверять свою прежнюю веру, основанную на предании, теми или иными цитатами из Писания и не признают царя арбитром в сугубо богословских вопросах. Следует заметить, что последнее требование опиралось на древнюю евстафианскую традицию, восходящую еще к XV в. Подробнее об этом см. [19, с. 85-114].