И в это время полетел свинец главы могучих Микаэля на крыльях своих, то бишь на огне и пламени, и пробил разум одного из язычников, и во всей земле не стало им места, где бы укрыться, ибо окружил их свинец грозным огнем. Что мне сказать вам о том, что случилось после в этот день? Ужас, и трепет, и скорбь язычникам, и сила и победа народу царя и главе царя[901], ибо [даже] те, кто рубил дрова, и черпал воду, и косил траву животным, и все люди, выходившие из стана по делам своим, отрезали уды языческие. И когда принесли и собрали все эти уды пред ликом царя и главы царя, получилась как бы гора великая, и видевшие это говорили: «Вот так так! Ну разве выше гора Фаворская[902] этой?» А половина говорила: «Да нет, нам не кажется, что выше». А домочадцы говорили, советуясь, что делать со всеми этими удами. И половина говорила: «Пусть они будут оградою дома нашего», а [другая] половина говорила: «Такого не было прежде и не будет потом, но да будут они пищею гиенам из года в год. И не хватает воды для питья народу жаждущему, ибо всюду кровь, потому что все залила кровь языческая. О глава победы Микаэль! Нехорошо это; скажи народу твоему, что пить? Будет ли медовуха[903] для всех этих людей? А как будет медовуха, если нет воды?»
Еще послушайте о чуде, ибо, когда пришли его домочадцы, захватывавшие язычников, и привели их к нему, он сказал: «Ослепите им очи, чтобы не видели они». А после этого сказал он домолравителю своему: «Накорми их мясом тучным, и хлебом чистым, и медовухой красной, а лотом отошли в страну их, чтобы рассказали они известие о силе и победе». О глава князей Микаэль! Раз ты сказал так, то уж не Елисей ли ты, ибо Елисей установил прежде такой порядок, который учинил ты ныне (ср. IV Книга царств 6). Но Елисей [сделал это] молитвою, а ты не одной молитвою, но и свинцом своим огненным. А затем, когда услышали [об этом] женщины языческие, то много плакали родительницы по сынам своим о смерти их, а жены по мужьям об удах их. И ссорились эти женщины, ибо говорили родительницы: «Кабы возвратился сын мой в дом мой без удов, то что мне за беда!»; и говорили жены: «Тебе-то да, а мне, кабы вернулся твой сын, мой муж, в дом, а уды его остались на поле битвы, мне-то какая польза в том?» И такими перекорами препирались они весьма.
О, в сей день кто видел чад твоих, князя Амхары Гошу и князя Бегамедра, то бишь Ванд Бавасана, как обгоняли они ветер и обрушивались, как водопад, на конях? Еще скажу я: состязались они на крыльях коней над землею и под небом с южным ветром. Еще скажу: кто видел птиц ночных, то бишь могучих домочадцев твоих, наместника Тамбена Кефла Иясуса, Вальда Миказля и Габра Маскаля? А еще Езекию, Такла Хай-манота, и Хагоса, и остальных юношей могучих, коих не описали мы по именам их и имен коих мы не знаем, отчего и не можем перечислить их, ибо их семь тысячью тысяч. Ах, ах! Ведь не другой [описывает это], а мы сами. Как бы распалилось сердце наше, кабы другой, а не мы [писали это]! Но да, конечно, не найти [такого] юноши мужественного, как те юноши, домочадцы твои. Ты — муж прекрасный, ибо прекрасно их содержишь, и нет тщедушного в доме твоем, кроме одного человека, презренного среди людей и униженного среди народа, который собрал на хартии историю борений твоих с беззаконниками. Но прибавь им к уделу удел и должность к должности, ибо они в день бедствия твоего подъяли выю твою оттуда, куда она пала, и водою напоили тебя. Если бы встретился ты с врагом своим в узких вратах, помчались бы они к тику твоему и пали бы пред тобою.
И вновь много дивлюсь я смирению твоему, ибо ты все это содеял, а приписал царю всю эту силу, борение и победу и сказал трубящим в труды провозгласить голосом радости: «Указ! Указ! Вот победил лев из колена Иудова от корени Давидова, то бишь рог Эфиопии Такла Хайманот!» Еще дивлюсь я сугубо силе мужества твоего, ибо слышал я, что искоренил ты из места их, удела диавола — отца их, этих язычников, что живут по ту сторону Геона, и поджарил их, как тук тельца, в поминовение возлюбленного твоего, святого Михаила[904], и сделал уды их вратами дома твоего и оградою дома твоего, и отдал псам. Так скажи, скажи мне, господине, опрашиваю я тебя: не из-за тебя ли печалились женщины, что при войске твоем, в стране смерти, ибо казалось им, что не найти им уда отныне, когда видели они уды, расстеленные пред тобою, как снопы. Из-за этого огорчались они понемногу каждый день, ибо казалось мне, что не любят тебя женщины из-за этого.
901
Войско Микаэля, который как правитель приморской провинции имел наилучшие возможности для приобретения огнестрельного оружия, по количеству такого оружия превосходило все остальные войска. Именно огневая мощь была главным козырем Микаэля в столкновениях со своими противниками. Те это прекрасно знали и учитывали. По этому поводу Дж. Брюс рассказывает любопытную историю о том, как перед этой решающей битвой при Фагта Фасиль задумал рассеять страх своих оромских воинов перед огнестельным оружием Микаэля. Для этого он пошел на такую хитрость: на глазах воинов он произвел холостой выстрел с близкого расстояния по своим приближенным, которые, разумеется, остались целы и невредимы, а затем вторым выстрелом тяжело ранил животное, стоявшее в отдалении. Смысл этой демонстрации был таков: ружейный огонь якобы опасен лишь на расстоянии, вблизи же пули бессильны. Поэтому воинам следовало, не боясь потерь, быстро сближаться с противником и вступать врукопашную, где огнестрельное оружие будет бессильно. Однако вся эта остроумная затея Фасиля была испорчена действиями некоего Вальда Габриэля из царского войска, который по собственной инициативе выдвинулся вперед перед битвой и с большого расстояния удачным выстрелом убил одного из оромских военачальников выстрелом из мушкета [27, т. VI, с. 358-362].
902
При известной эфиопской любви к библейским топонимам трудно сказать, какая именно гора Фаворская имеется здесь в виду: то ли библейская, то ли эфиопская гора, названная этим библейским именем.
903
Имеется в виду хмельной эфиопский напиток, приготовляемый из меда, воды и листьев растения гешо, которые выполняют ту же бродильную функцию, что и хмель в Европе.
904
С этой фразы идет повторение того пассажа, который имеется во втором абзаце этого памятника.