Глава. Возвратимся же к прежнему повествованию. И когда вышел он из дома своего, то начал путешествие к Вагара 17 миязия[939]. И никто не знал [об этом] из войска отца его, а кабы знали, то схватили бы его и связали, ибо любимцем он был у отца; а особенно потому, что был он младенцем и не мог выходить и входить и путешествовать. И следовали за ним немногие дружинники его. Кабы сказал он: «Следуйте [за мной], то последовало бы тысячное войско ратное, ибо отец его был великим князем, ни с кем не сравнимым. И ночевал он в Тирко. А после Тирко ночевал он в Адиквае, а после Адмквая ночевал он в Адаркае, который является страной [наместничества] абето Габру. А потом встретил он абето Габру в Бэра. И когда увидел его абето Габру, то опечалился весьма, скорбел и говорил: «Если не пущу я его, рассердится он на меня, а если отведу я его в дебри, страну слонов, умрет он из-за меня!» И скорбел он, говоря так. Младенец же мужественный, то бишь Хайла Микаэль, ненасытный, как волк, и алчный, как лев, и свирепый, как орел, сказал ему: «Отведи меня, отведи же меня туда, где слоны, а если не отведешь меня, нет у меня больше родства с тобою!» И когда услышал это Габру из Адаркая, та сказал: «Да будет воля божия! И чего это он желает! И чего это он хочет? Младенцы хотят пить и есть, а такое дело не в обычаях младенцев, но в обычае юношей пылких и обученных битве!»
А отца его, дедж-азмача Эшете, главы князей и сановников[940], не было в Гондаре, но ушел он в место наместничества своего — Дамот. И когда услышал он весть о сыне своем, что пошел тот на охоту, то опечалился весьма, и объяла его мука сердечная, как у женщин в родах (Пс. 47, 7), и сказал он: «Да как вынести ему жар солнечный и жажду водную, ведь младенец он, не привычный ни к чему?» И сказал он: «Как мне быть и что мне делать?» Кабы не отдаленность страны, то пошел бы он к сыну своему, ибо любил он сына. Но, оставляя любовь отеческую, кто из видевших его не любил его?
И тогда принялся Габру из Адаркая собирать войско из домочадцев своих могучих. И сказал ему тот: «Скажи мне, где слоны?» И сказал он: «Есть стадо слонов в дебрях, то бишь у пределов Вальдеббы». И тогда отправился Габру из Адаркая с сим младенцем, победителем сильных, и войско многое с ними, и прибыли туда, где было стадо слонов. И когда увидел стадом слонов сей младенец Хайла Микаэль, львенок льва Иудова[941], подобный льву, что увидел корову, но не вкусил [еще] крови; ожирело сердце его, как тук (ср. Пс. 118, 70), и стала рука его как лук медный (Пс. 17, 35) крепкий. И вошел он в среду стада слонов, и метнул копье в одного молодого [слона], и убил его тотчас[942]. И тогда рассеялось стадо слонов, как овцы, в среду которых ворвался волк. А затем пошел он оттуда, и преследовал [стадо слонов], и убил второго слона, и стало их два.
А затем повернул он, и вошел в Вальдеббу[943], и встретился со многими монахами, и получил от них благословение, и с аввой Тасфа Гиоргисом, сыном второго Такла Хайманота, который не ел хлеба, но только листья, то бишь лепестки цветочные, встретился он тогда и получил благословение от него. А затем повернул он от Вальдеббы, и вошел в Адаркай, и встретился с наставником своим, Вальда Микаэлем, который весьма любил его, прямо как мать, и заботился о нем, как о себе, и с азажем Бантихуном. И были великая радость и веселье, во-первых, потому, что вернулся он живым, а во-вторых, потому, что убил [слонов]. А затем поднялся он из Адаркая и вышел на Вагара. И встретили его люди Вагара с плясками, как [принято] в их стране. И вошел он в Гондар, и встретили его люди: столицы, пешие и конные, дивясь и поражаясь двум вещам: во-первых, малому росту его и, во-вторых, крепости силы его. И вошел он на Ашава и бросил добычу[944] пред царем царей Иоасом, сыном царя Иясу, и возрадовался тот весьма, когда увидел, и оставил добычу ему с помощниками его[945]. И снова пошел он к государыне Ментевваб, царице Эфиопии, и бросил добычу пред нею. Она же весьма возрадовалась и сказала: «Едва вырос, а уж убил! Разве он не младенец, вчера родившийся?» А потом пошел он в дом свой. И когда он шел к дому отца своего, говорили люди на Адабабае: «Благословен господь бог, давший такого сына дедж-азмачу Эшете! Благословен господь бог, приведший увидеть его очами своими!» А потом вошел он в дом отца своего, и были радость и веселье.
940
Здесь мы встречаемся с обычным панегирическим преувеличением автора: дедж-азмач Эшете никогда не был «главою князей и советников». Этот титул носил его троюродный брат, рас Вальда Леуль, до самой своей смерти, последовавшей 27 марта 1767 г., а 20 сентября того же года на эту должность был назначен рас Микаэль Сэхуль.
941
Девизом царской династии было «лев из племени Иуды победил». Поэтому, называя Хайла Микаэля «львенком льва Иудова», автор намекает на его принадлежность к царской фамилии.
942
Юный Хайла Микаэль, разумеется, не мог убить слона копьем, а тем более с первого удара. Следует полагать, что в «войске многом» абето Габру, сопровождавшем начинающего охотника, было достаточно опытных людей, которые умели не только убить слона и обеспечить безопасность господину, но и тактично предоставить ему все почести «убийцы слона». В этом и заключались в конце концов их обязанности по отношению не только к юным, но и к вполне взрослым аристократам — «охотникам».
943
В области Вальдебба находился знаменитый монастырь, который был основан еще в XIII в. Вальдеббские монахи славились своим аскетическим образом жизни. «Житие св. Абия Эгзиэ» говорит о Вальдеббе как об «обители святых, которые отвергли и возненавидели сей мир тленный, ища спасения душе своей. И были ему как братья львы и тигры, и слоны, и все звери повиновались ему» [8, с. 33]. Впоследствии, с подчинением Вальдеббы Дабра-Либаносской конгрегации, вальдеббское монашество постепенно утрачивает свой сугубо отшельнический характер и принимает общежительный устав [15, с. 186-193]. Тем не менее память об аскетизме вальдеббеких монахов сохранялась очень долго, и их постоянным эпитетом было «сокровенные», т.е. отшельники, живущие одиноко и скрывающиеся от глаз людских, и репутация этого монастыря была весьма высока.
944
Под «добычей» здесь имеются в виду слоновьи бивни, которые полагалось отдавать царю, потому что экспорт слоновой кости был царской монополией в Эфиопии.
945
Царь Иоас не стал сразу забирать слоновьи бивни и оставил их на время Хайла Микаэлю, чтобы тот мог лишний раз похвалиться своим молодечеством и «бросить добычу» также и перед царицею Ментевваб.