Однако наш автор не просто описывает реальности гондарского царства и двора; он явно приуготовляет читателя к тому, что его герой должен занять высшее место в государстве, которого он, безусловно, достоин. По крайней мере эта мысль настойчиво и последовательно внушается читателю. Эту же цель имеют и постоянные упоминания о «притеснениях», которые безвинно терпит Микаэль и от царей, которым он верно служит, и от соперников и врагов. Повествование об этих притеснениях должно выполнять функцию не историческую, а литературную: по литературным законам того времени вслед за повествованием о притеснениях непременно должно было следовать повествование о конечном торжестве героя, как в Новом завете рассказ о поругании, страстях, распятии и смерти Христа предшествует рассказу о его воскресении и вознесении в славе. Эта сверхзадача нашего автора заставляет его далеко отходить от уже сложившейся фактографической манеры официальной царской историографии и прибегать к напыщенной эмоциональности и натянутой риторике, от которых в XVIII в. уже успели отвыкнуть.
Но не литературные вкусы и традиции помешали созданию княжеской историографии взамен царской, этому мешала сама тогдашняя действительность. Выдвижение могущественного князя, способного по положению своему стать героем историографического произведения, тут же создавало столь многочисленную коалицию противников, что его падение было неминуемо. Другое дело, что такая коалиция оказывалась крайне непрочной, и, по выражению старейшего эфиопского историка Текле Цадык Мекурия, «в эти времена усобиц и войн сегодняшний друг из-за политических неурядиц становился завтрашним врагом» [46, с. 200]. Однако при малейшем намеке на появление новой «сильной личности» послезавтра эти враги с готовностью объединялись вновь в столь же эфемерный союз. Поэтому крах головокружительной политической карьеры был предопределен, что и случилось в действительности. Его «История» поэтому осталась незаконченной, во всяком случае она не получила того триумфального завершения, которое явно планировал автор. Ясно, что в этих условиях развитие официальной княжеской историографии в качестве продолжения историографии царской было невозможным.
Правда, этого нельзя сказать о неофициальных историях отдельных князей, и нам известна «История дедж-азмача Хайла Микаэля», перевод которой помещен в этой книге; однако это совсем другое дело. Это, собственно говоря, произведение не историографическое, а биографическое; сочинение, написанное не по долгу службы, не преследовавшее политических целей, а написанное по велению сердца. Здесь нам известен и автор сочинения: это абето Абагаз, ученый книжник из области Шоа. Они встретились с Хайла Миказлем на о-ве Дак, когда, находясь в ссылке, Хайла Микаэль, этот потомок некогда знатного и богатого рода квараецев, задался благородной целью собрать и сохранить для потомства историографическое наследие эфиопских царей, власть которых стала теперь только номинальной. В Абагазе он нашел единомышленника и надежного исполнителя своих замыслов, а Абагаз обрел в Хайла Микаэле друга и покровителя. Результатом их совместного труда явился огромный хронограф, переписанный рукою Абагаза, оставшийся для науки одним из богатейших источников по истории Эфиопии XIV-XVIII ее.
В колофоне этого большого свода Абагаз пишет не о себе, а о своем друге и благодетеле, которым он искренне восхищался: «Эту книгу истории собрал дедж-азмач Хайлю из многих городов и островов, дабы не погибла память отцов его, царей и князей, что пропала за многие дни из дома царского, как собрал Птолемей книгу пророков. В 7278 году от сотворения мира и доныне (1785 г. — С. Ч.) начался маскарам [года] евангелиста Марка в пятницу, эпакта 29, труб 1; а некоторые говорили, что без эпакты и без труб. Была написана она, когда пребывал в Махадара Марьям дедж-азмач Хайлю, честный и возвышенный, мудрый и ученый, соединивший всякое мужество со словом таинства, и прославилось имя его от предела земли до предела и от моря и до моря. Пребывание же его было в ссылке, а причина ссылки неведома, ибо не творил он никакого беззакония во веки веков. Аминь» [47, с. 216].