— Красавцы! — гордо заявил вошедший в рубку Селом, глава штурмовиков. — Нас переводят на скалу, кэп. Будем отбиваться там…
— Принято, — кивнул я. — От нас что-то нужно?
— Нет, кэп. Просто предупредил, — сказал тот. — И ещё… Вы не забудьте собрать все бумаги о вашем переводе до того, как улетит курьер… Это мой вам совет, кэп.
Я внимательно посмотрел на Селома, всё ещё не понимая, к чему тот клонит. И штурмовик пояснил:
— Я не думаю, что старик «Баун» переживёт этот бой. А вы же на практике… Получается, потеряете дирижабль, но никаких подтверждений, что вы следовали приказу, поначалу не будет… Ну и сами понимаете, кэп, сначала разбирательство будет… Потом ещё долго будут искать хвосты. Это всё может на годы затянуться…
— Я понял. Спасибо, Селом! — искренне поблагодарил я старого штурмовика за неутешительные новости.
— Удачи вам, кэп!
Следуя указаниям швартовочной команды, мы подвели дирижабль к нужной мачте и приступили к разгрузке. Появление адмирала вызвало на скале настоящий переполох, но благодаря тому, что привезли его именно мы, удалось сразу заполучить хорошую команду грузчиков, которые споро вынесли всё, что забивало трюм — включая имущество экспедиции. Всё ещё возмущённые пассажиры вскоре нас тоже покинули, и я, не теряя ни минуты, повёл дирижабль к точке возрождения.
Это была одна из тех точек, что были построены ещё изначальными. И у них было одно существенное преимущество перед рукотворными — они вообще не ломались. К сожалению, секрет их несокрушимости перед лицом времени так и не был раскрыт местными. Изначальная точка находилась на каменистом холме, посреди древних руин какого-то древнего строения. И сейчас флотские бригады вовсю возводили вокруг новые укрепления, используя для этого камни, элементы старой кладки и логосы.
После непродолжительной процедуры мы все оказались привязаны. А ещё местное инфополе, наконец, сообщило, что полученная просьба выполнена:
Просьба починить пневматические винты по рекомендациям и добраться до Руно за десять дней, чтобы не опоздать — выполнена!
Вы на шаг ближе к победе!
Немного поразмыслив над тем, к какой именно я приблизился победе, и над кем, я вернул дирижабль к выделенной нам причальной мачте и попрощался со штурмовиками. После чего вместе с болезненно худым адъютантом, которого прислал штаб флота, пошёл заполнять бумажки, ставить подписи и выслушивать инструкции.
— Как мне отправить все необходимые бумаги на Большую Скалу? — поинтересовался я.
— А вам зачем, капитан? — уточнил адъютант.
— Я пока ещё только практикант-капитан, — пояснил я, фактически повторяя то, что мне сказал Селом. — Без документов, подтверждающих, что транспорт причислили к флоту и что я выполнял приказы…
— Я понял, капитан. Тогда немного изменим наш маршрут, — предложил адъютант. — Займёмся сначала подписанием. Курьер уйдёт через пару часов — надо успеть…
Мы успели. Я лично бежал к курьерскому дирижаблю — передавать целую стопку документов для Большой Скалы. Курьеры летают быстро, так что всего через пять дней всё должны были доставить. Если, конечно, с курьерским дирижаблем ничего не случится — но я старался об этом не думать. Вместе с ним я отправил и свои личные вещи, представлявшие ценность — большой накопитель, папир и два жезла — чтобы их разместили в хранилище флота. Себе я оставил средненький накопитель с небольшим запасом в тысячу единиц, один жезл и временный документ, выданный в штабе флота.
После этого меня ещё пару часов инструктировали, а потом долго выделяли место в казарме — хоть я и не собирался там ночевать. А ещё объясняли распорядок, выдавали прибор для связи, который всегда требовалось таскать с собой… В общем, лично меня и транспорт под моим командованием зачисляли во флот. И как только данный вопрос был, наконец, улажен — отправили выполнять первое «всамделишное» боевое задание: отвезти ещё стройматериалов к точке возрождения на поверхности…
Естественно, я вполне себе по-капитански самоустранился в каюту, перевалив всё на Ликана. Стоило мне лишь запереть дверь своей каюты, как посреди неё застыл угольно-чёрный шар, казавшийся посреди скудной обстановки транспортника маленькой чёрной дырой. Он повисел в воздухе, терпеливо подождав моей реакции, а потом требовательно сообщил: «Дзи-и-и-и-инь!».