— Ладно. — Махнул я рукой. — С фингалом на игре будет даже смешнее.
— Прости, не сдержался, б…ь, — хмыкнул «Широкий».
— Чё, футболист, смешно тебе? — Огрызнулся Каримов.
— Я ваши таблетки весёлые не принимаю. — Улыбнулся я. — Потому что время и здоровье жаль на всякую ерунду тратить. Ты, «Карим», и глазом моргнуть не успеешь, когда в тридцать лет траванёшься денатуратом, и никто тебя не откачает. Это ты в школе перед пятиклассниками крутой, а в реальной жизни станешь обычным бухариком.
— Да пошли вы, — обиженно пробубнил хулиган Каримов.
На удивление, с четвёртого урока алгебры к директору вызвали не хулиганов Широкова и Каримова, а меня, который даже пальцем сегодня никого не обидел. В кабинет ворвалась миловидная секретарша нашего директора, которую все звали Анечка и затараторила:
— Молчанова срочно к директору! Извините, Наина Файзиевна.
— Валера, ты опять что-то натворил? — Удивилась преподавательница, которая объясняла новую тему.
— Пока не знаю, — буркнул я, выходя из класса. — Может быть, на красный сигнал светофора по дороге в школу перешёл?
В коридоре, топая следом за невысокой, но фигуристой секретаршей Анечкой, которая сегодня надела клетчатое платье до колена, я продолжал ломать голову над двумя вопросами: «Зачем меня вызывают к директору? И почему я раньше, в той первой юности, не обращал внимания на секретаршу? Очень миленькая барышня».
— Ты, Валера, скоро в кабинете Константина Вячеславовича пропишешься. — Заулыбалась Анечка, показав мне стройный ряд прекрасных белых зубов.
— В офисной недвижимости не прописывают, — хохотнул я и вошёл к директору школу.
К моему удивлению Константин Вячеславович ожидал меня в гости не с завучем, а с нашей классной руководительницей Мариной Алексеевной, а на директорском столе лежала газета «Шахтёрская кочегарка», развёрнутая на последней странице.
— Валера, это твои статьи? — Ткнула своим тонким пальцем в газету классная.
— Если вы имеете в виду рубрики «Искатель» и «Военные истории», то мои. — Шмыгнул я носом. — Советскими законами не запрещено школьникам печататься в газетах.
— А что же ты, Валера, молчал? — Всплеснул руками директор. — Нашей школе давно пора делать свою хорошую школьную газету! Почему бы тебе этим не заняться?
— Допустим, как редактор я могу поработать. — Я почесал затылок, так не хотелось лишний «гемор» брать на свою голову. — Кто писать будет? Или вы думаете, я за всех буду отдуваться? Ну уж нет! И потом если делать по-серьёзному газету, которая заинтересует ребят, то нужно чтобы появился финансовый интерес. Значит, её надо печатать и продавать по минималке во всех школах города и ближайших посёлках.
— Молчанов, прекрати! — Вспыхнула классная, учительница русского и литературы. — Если сказали надо…
— То я отвечу — нет, — пробурчал я и равнодушно посмотрел в окно, где сегодня маленькими мокрыми снежинками напомнила о себе приближающаяся зима.
— Хорошо, я всё обдумаю, — неожиданно согласился директор Константин Вячеславович, — но мы к этому нашему разговору ещё вернёмся.
— Могу быть свободен? — Хмыкнул я.
— Ты, Молчанов, в последние дни стал очень наглым, — сказала литераторша, плотно сжав губы, это означало, что Марина Алексеевна в гневе.
— Что-то я не припомню, с каких это пор отстаивание своих собственных прав — стало считаться наглостью? — Я посмотрел в упор на нашу классную. — Хотите из школы вместо нормальных людей с развитым мышлением выпускать безмозглых амёб, с которыми потом можно делать всё, что хозяину заблагорассудится?
— Валера иди! — Вскочил директор, увидев, что литераторша начинает от злости и возмущения «зеленеть».
Естественно, с этим предложением Константина Вячеславовича я спорить не стал и покинул «директорскою вотчину».
— Что, родителей в школу? — Засмеялась секретарша Анечка.
— Кажись я сегодня ещё и литераторшу довёл, — хмыкнул я, выйдя в коридор.
И внезапно меня как будто кто-то огрел невидимым кирпичом по голове. «Бум!» — зазвучало в моей черепной коробке, переключения гениальных мыслей и пустых идей. «Бум!» — повторился удар и я, пошатнувшись, прислонился к стене. «Алло! Гараж! Такси на Дубровку отменяется! — выкрикнул я про себя. — Дайте время до полуночи! Так будет справедливо». И вдруг так же неожиданно мне полегчало, лишь мысли в голове запрыгали, словно белки по веткам дерева. Я бросил взгляд на наручные часы — до конца урока оставалось ещё двадцать минут. «Плюс пятнадцать минут перемена, — подумал я. — Значит, в моём распоряжении больше получаса, как раз, чтобы сбегать в городской ДК! Если таксист отпадает, то нужно узнать — посещала ли библиотеку вторая жертва маньяка из общаги швейной фабрики Екатерина Кузнецова? Негоже пока я буду отлёживаться в будущем, останавливать расследование здесь в прошлом».