– Что-нибудь не так?..
– Павел Яковлевич, босса крайне интересует, откуда у вас появились десять тысяч долларов?
– Мда-а… Страна козлов… – пробормотал Павел. – Это ж надо, Конституция гарантирует тайну вкладов, а Сбербанк при каждой денежной операции требует паспорт. А потом в милиции удивляются, как бандиты узнают, сколько у законопослушных граждан денег на счетах. Надо же, сидит какая-то гнида в банке, и постукивает бандитам…
– Павел Яковлевич, нас не интересует лирика…
– Видите ли, молодой человек, если вы не знаете, то я вам сообщаю: я не простой слесарь плавательного бассейна, а еще я писатель детективного жанра, и гонорары получаю в баксах. Этой весной я как раз продал авторские права на два свои романа. Сумма как раз и составила десять тысяч долларов. Они у меня дома лежали, но поскольку я на долго уезжаю, то пришлось в банк отнести.
– А договорчик посмотреть можно?
– Нет, конечно. В таких случаях автору второй экземпляр не выдается, потому как там указана сумма в десять раз больше. Сами понимаете, все экономят, как умеют…
Павел импровизировал, но ничего не оставалось. Плевать. Пока они разберутся, он уже в тайге будет. Возникнет положение цейтнота, и им ничего не останется, как принять его условия игры. Он чуть не расхохотался, представив, какая рубка развернется на злополучных алмазах.
Петя достал из кармана телефон, быстро нажал кнопки, проговорил коротко:
– Все в порядке, шеф. Он продал авторские права на два свои романа… – спрятав телефон, он протянул Павлу мешочек: – Там все, что вы заказывали…
Заглянув в мешочек, Павел раздумчиво проговорил:
– А второй радиомаяк вы, конечно, в приборчик для определения координат спрятали… Ну и зря. Я ж его вместе с маяком на трубке оставлю. Дурака нашли…
Петя пожал плечами и молча удалился. Павел, посидев еще немножко, не спеша, побрел домой.
Глава 10
Павел бежал по лесу между огромных деревьев. Почему-то он знал, что это дубы, хотя настоящих дубов ни разу в жизни не видел. Разве можно назвать дубами те чахлые деревца, что пытаются выращивать в городских скверах? Голову сдавливала гарнитура с большими наушниками, а в руках был какой-то прибор. Позади несся ужас, который мог вот-вот настичь Павла. Он знал, что ужас ориентируется по пеленгам прибора в его руке, но выбросить прибор и сорвать с головы гарнитуру почему-то не мог. Вдруг в уме всплыло понимание: – "Это же охота на лис! А я лиса". Но стало еще страшнее; почему-то пришла уверенность, что его убьют, когда догонят…
Он проснулся в холодном поту, сердце бешено колотилось, будто, и правда, только что изо всех сил бежал. Тоскливо подумал: – "Господи, второй сон подряд, и тот, поди, в руку… Во сне убиенные друзья, братцы-акробатцы, являлись, видать, предупредить, что еще один старый знакомец убить хочет. А этот бред к чему?.."
В окно тихонько сочился вовсе уж хилый рассвет, а потому Павел перевернулся на другой бок, и принялся думать о том, когда исчезла такая популярная, и так широко рекламируемая, спортивная игра его детства, под названием: – "Охота на лис"? Так и не вспомнив, незаметно уснул, и проснулся лишь утром. Основательно наевшись, вскинул рюкзак на плечи и отправился в аэропорт.
…Самолет летел низко, и Павел любовался проплывающей внизу тайгой. В салоне только половина кресел были заняты. Видно у сельских жителей давно не было денег на воздушные путешествия в областной центр. Достав карту, Павел проследил взглядом ту речку, на берегу которой повстречал четырех беглых зэков, потом прикинул маршрут самолета. Нет, пройдет в стороне. А жаль, можно было бы уточнить маршрут и кое-где срезать речные петли.
Фотоаппарат в кармане врезался в бок, но Павел все равно не отрываясь, смотрел в иллюминатор. Честно говоря, фотоаппарат он прихватил с единственной целью – сфотографировать распятье и проконсультироваться со знакомым художником о его возможной ценности. И тогда, во время первого посещения заброшенного лагеря, у Павла мелькнула шальная мысль, прихватить с собой распятье. Но одному, пожалуй, не унести. Вдвоем надо… Чертов фотоаппарат! Надо было в рюкзак засунуть. Но до рюкзака не добраться. Пилот, как только узнал, что у Павла карабин в плащ-палатку завернут, без разговоров сунул и рюкзак, и тюк в багажное отделение.
Из кабины вышел второй пилот, проговорил:
– Пристегните ремни, идем на посадку… – и скрылся в кабине.
Павел подумал, положены ли на таких самолетиках стюардессы, или летуны экономят? Но тут самолет ухнул вниз, и Павлу стало не до таких пустяков. Его никогда не мучила морская болезнь, но тут вдруг все внутренности подкатились к горлу, и стало так плохо, что ему показалось – легче умереть, чем терпеть подобное. Однако самолет запрыгал по не очень ровному травяному полю, и тошнота отпустила.
Повесив рюкзак на спину, а тюк, взяв в руку, Павел зашагал к довольно обширному селу, вольно раскинувшемуся на пологом берегу реки. Войдя в улицу, он тут же обнаружил и колеса; у высоченного забора стоял побитый "Газ 66" и возле него задумчиво курил мужик в джинсах, кирзачах и когда-то черной майке. Подойдя, Павел спросил:
– Подвезешь до леспромхоза?
Мужик оглядел его с ног до головы, сказал лениво:
– А чего ж не подвезти? Коли заплатишь…
– Полсотни хватит?..
– Ты что, мужик, опупел?! – взвился провинциальный автомобилист. – Сто километров только в один конец…
Павел медленно вытащил из кармана бумажник, не показывая мужику содержимого, осторожно вытянул две двадцатки и десятку, помахал ими в воздухе. Мужик заворожено следил за ними глазами.
– Вижу, полсотни достаточно… – проговорил Павел.
По лицу мужика было видно, что внутри его организма идет нешуточное борение с желанием загнуть и вовсе несусветную цену. Однако здравый смысл победил, он махнул рукой, отбрасывая недокуренную сигарету на заросшую колею, тянущуюся посреди улицы:
– Поехали.
Мужик оказался молчаливым и не любопытным, так в полном молчании и доехали до леспромхоза. С первого взгляда было ясно, что село умирает; многие дома стояли заколоченные, от других остались одни фундаменты. Видимо жители уехали вместе с домами. Павел узрел у одного из жилых домов огромный, побитый и ободранный "Краз". Сказал:
– Останови-ка…
Выпрыгнув из кабины, выволок рюкзак, тюк, кивнул шоферу и зашагал к "Кразу". На обширном дворе, обнесенном низенькой штакетниковой оградой, видимо хозяин колол дрова. Он, не спеша и методично, перегонял через себя огромную кучу чурбаков в весело сияющие на полуденном солнце полешки, которых тоже накопилась уже изрядная куча.
Войдя в калитку, Павел вежливо поздоровался:
– Здравствуйте, хозяин…
– Здорово… – медленно проговорил человек.
Он был худ, будто только что из лагеря смерти, лицо изрезано крупными морщинами, а губы проваливались, видимо из-за отсутствия большинства зубов. Ему с одинаковым успехом могло быть и пятьдесят лет, и восемьдесят.
– Это ваш "Краз"? – спросил Павел.
– Да нет, леспромхозовский… – усмехнулся человек, с интересом разглядывая Павла.
– Я имею в виду, вы на нем ездите?
– Езжу иногда, когда есть куда…
– Мне как раз прокатиться надо…
– Далеко?
– А на полсотню…
– Чего, километров?
– Да нет, баксов…
– Ну-у… Ежели баксов, то можно и до Северного полюса… Слышь, ученый, ты меня не узнаешь?..
– Не-ет… А мы что, встречались? – Павел вгляделся в абсолютно незнакомое лицо.
Человек улыбнулся, и тут обнаружилось, что у него, и правда, лишь половина зубов, и те латунные.
– А ты совсем не изменился. Только поседел, как лунь… Надо же… А у нас говорили, будто умер ты в больнице…
И тут Павел понял, кто это. Изумленно оглядев форменного старика, проговорил потрясенно:
– Надо же… А ведь ты тогда младше меня был…
– Это по вашим лабораториям если сидеть, то и не старишься вовсе. А у нас пахота, да водка, быстро старят…
– Да я уже давно не ученый… – вздохнул Павел.
– А чего ж тебя принесло в нашу глушь?
– Да вот, понимаешь, писателем стал. Хочу криминальный роман написать на реальных событиях. Надо бы мне прежним маршрутом пройти, да хочу и то место найти, где меня чуть не прикончили… Ностальгия замучила, понимаешь… Звать-то тебя как? А то и тогда не спросил, и сейчас как-то неудобно… Ты меня хоть ученым зовешь…