Тем временем Быр приблизился, Мыр надменно выпрямился, спросил:
– Ну, и чего ты хочешь?
– Я ничего не хочу, – напуская на себя солидность, изрек Быр. – Я предлагаю. Почему мы должны воевать? Давайте заключим вечный мир!
– Но мы уже заключали вечный мир… – сварливо пробурчал Мыр.
– На сей раз – навсегда! – с апломбом выговорил Быр.
– Это трудная проблема… – задумчиво промолвил Мыр. – Надо подумать, всесторонне обсудить… Так, сразу, и не решишь…
– Я не говорю – сразу. Обсудим, решим… Для начала надо построить хижину для переговоров.
– Хорошо, я согласен… – нехотя проворчал Мыр, будто делая одолжение. Но ему больше ничего не оставалось. С изменой Быра, он стал совершенно бессилен перед Демой.
Воины обеих армий разошлись в стороны, стали бивуаками в пустыне. Единственным местом, где можно было быстро построить хижину для переговоров, оказалось старое баклажановое дерево. Слуги прихватили в поход циновки для хижин вождей, но как всегда забыли опорные шесты, и центральные столбы. На роль центрального столба как раз и годилось баклажановое дерево. Однако в его тени нахально расположились смутьяны. Слуги даже близко не решились к ним подойти, пришлось каждому из вождей выделить по отряду воинов. Только тогда, ворча и огрызаясь, смутьяны нехотя убрались из-под дерева. Но распоясались они до того, что из их толпы вылетело несколько отравленных стрел. Хорошо хоть, ни одна стрела не долетела до цели. Но всем вождям и их воинам стало не по себе. Смутьяны, похоже, сговорились, и теперь почувствовали свою силу.
Слуги начали строить хижину. Мыр и Пыр уселись на горячий песок. Воины сейчас же прикрыли их от палящего солнца своими щитами.
Мыр, задумчиво поглаживая живот, проговорил:
– Ну, заключим мир, а кого есть будем? – повернувшись к Пыру, вождь спросил: – Ты ведь якшался со смутьянами… Кого они едят? Это, конечно, неправда, что они ходят через пустыню и ловят там каких-то четвероногих тварей…
– Это правда, повелитель… – трагическим тоном проговорил Пыр.
И Мыр почему-то сразу поверил ему. Испуганно схватившись за живот, он, побелев лицом, прошептал:
– Тогда, мясо их ядовито?!
Он суетливо ощупывал руками живот, и ему уже начало казаться, что там нарастает какая-то тяжесть.
– Не бойся, повелитель, – грустно сказал Пыр, – их мясо не ядовито, я сам пробовал…
Мыр облегченно вздохнул, хмуро пробурчал:
– Чего ты только не пробовал…
– Да, повелитель. Я ел все, что шевелится, и пил все, что течет…
– Может, ты знаешь и великую тайну жадров? – с подозрением глядя на Пыра, спросил Мыр.
– Подумаешь – тайна… – презрительно оттопырил губу нахальный сопляк. – Я бы тебе открыл ее… Только, что я за это буду иметь?
От такой наглости Мыр потерял дар речи, но тут прибежал посыльный и доложил, что хижина готова.
Хижину строили слуги четырех вождей, и потому, видимо, она оказалась несколько странной. В нее вели четыре отдельных входа, и против каждого входа, на строго отмеренном расстоянии от него, стоял походный трон вождя. Так что, троны оказались расположенными друг к другу спинками.
Войдя первым, Мыр величественно воссел на свой трон и замер. Пыр никак не мог усесться, и все ерзал и ерзал. Больно выгнув шею, Мыр посмотрел на него, и тут понял, что Пыр тоже пытается принять величественную позу, но у него плохо получалось – слишком просторен был еще для него трон.
Вбежал Быр. Суетливо поюлив у трона Мыра, не обратившего на него никакого внимания, подбежал к Пыру, перекинулся с ним ничего не значащими фразами, подбежал к своему трону, сел на него и принял задумчивую позу. Последней вошла Дема. Поигрывая модным, изящной работы, томагавком, покачивая могучими бедрами, она прошла к своему трону.
Чуть не вывихивая шею, Мыр смотрел на ее бедра, плотоядно облизываясь. Но тут в его поле зрения попала рукоять томагавка Демы. Оказывается, она была сделана не из баклажанового дерева, а из гигантской берцовой кости. "Какому же великому человеку могла принадлежать эта кость?.. – трепеща от уважения, подумал Мыр. – Вот в чем секрет мощных ударов Демы…"
Дема непринужденно закинула ногу на ногу, развернувшись на троне так, что могла видеть Мыра, оглядела его томным взором, сказала:
– Что ж, вожди, вы пожелали заключить мир – я не против… – и скучающе зевнула. После чего затянула звучным голосом:
– Решеньем единым народов свободных…– вожди разом вскочили и грянули слаженным хором:
Вожди разногласий отбросили груз! Да здравствует способ, которым народы Навеки скрепили свой мирный союз! Славься Мурзилия наша свободная Дружбы народов надежный оплот! Факт единения – воля народная, Нас до бескормицы не доведет.На столь представительном собрании по традиции требовалось изъясняться только высоким штилем, поэтому Мыр, как самый старший по званию после Демы, разумеется, поднялся и запел, игриво, как бы подшучивая над идеей всеобщего мира:
В безоблачной Мырзилии Мырзилии моей Такое изобилие Упитанных людей! И каждый полон гордости, Что он уже дорос, Когда его под соусом возложат на поднос! Нельзя в таком вопросе ни медлить, ни спешить, Но к ужину нам надо с питанием решить…– чтобы не осталось недомолвок, Мыр добавил грубым языком, задумчиво почесывая свой могучий живот:
– Мы можем заключить мир лишь в том случае, если решим проблему питания. Кого мы будем есть?..
Быр встрепенулся на троне, крутанулся в одну сторону, в другую, проговорил грубо:
– Эка проблема… Кормятся ведь жадры, никого не убивая. Основная масса жадров делает нам ножи и томагавки. В виде платы они срезают у клиентов ломтики мяса с филейных частей. Они достигли в этом такого мастерства, что клиенты не испытывают никакого неудобства… – спохватившись, Быр вскочил с трона и запел дребезжащим голосом, немилосердно фальшивя:
Так давайте устроим большой хоровод! Пусть все члены племен сразу встанут в него! Пусть повсюду звучат только радость и смех, Пусть без слов станет способ приемлем для всех,– отдуваясь, он сел на трон, и принял задумчивый вид.
Видимо упоминание о жадрах вывело Пыра из задумчивого посасывания огрызка кости. Проглотив огрызок, он вскочил на сидение трона ногами, вырвал из-за пояса свой томагавк, завертел им над головой, и заверещал фальцетом:
Мне костью обглоданной рот не закрыть. Я вас призываю вне пола и ранга, Спасайте Мырзилию. Надо спешить. Всех жадров приказом сослать на баданга. Настал исторически важный момент! Собратья, хватай томагавки и плети! Кто будет не с нами – пойдет на обед Всем тем, кто за Родину нашу в ответе!– и добавил, на совсем уж непереносимой слухом ноте: – Бей жадров! Спасай Мырзилию!!!
Дема, благосклонно улыбаясь, лениво захлопала в ладоши.
Быр, пытаясь перекричать Пыра, заверещал:
При чем тут жадры?! Зачем их бить?!
Дема послала и ему благосклонную улыбку, и живее захлопала в ладоши.
– Бей жадров! Они везде! Они всюду! Они всем втираются в доверие! Бе-е-е-е-й!!! – орал Пыр.
Мыр понял, что это надолго. Соскочив с трона, он обшарил все карманы своей набедренной повязки, но не нашел ничего съедобного. Тогда он сдернул с головы шлем, выломал из него костяную пластинку с изречением древнего вождя, и ловко уклоняясь от свистящего лезвия томагавка, сунул ее в раззявленный рот Пыра. Тот замолчал.
Тяжело отдуваясь, Мыр вернулся на свой трон, ворча:
– Молодой, глупый… Не понимает… Если мы побьем жадров – кто будет делать нам томагавки? Кто будет готовить нам претендентов? Где нам еще найти таких поваров? Да и какой толк их убивать, если они ядовиты?..
– Они вполне съедобны, – вдруг совершенно спокойно сказал Пыр, вытащив изо рта кость, и внимательно ее оглядывая. – Они сами о себе распустили этот слух. Ведь жадры всегда служили поварами. Когда им приходилось готовить к столу соплеменника, они отравляли его мясо…
Мыр не успел заткнуть ему рот. Быстро глянув на Дему и Быра, понял, что это страшное известие не произвело на них никакого впечатления. Уже поняв, что чинное собрание превратилось в безобразное сборище безответственных смутьянов, ни на что не надеясь, упрямо повторил:
– Нельзя есть жадров. Некому тогда будет делать для нас томагавки, и готовить вкусные блюда…