— По обличию какой?
— И по обличию зверь. Здоровенный, як бык, и шрам во всю харю.
— Почему сбежал от них?
— Грех на душу не хочу брать. Бандиты они. Добрых людей убивают и грабят. А солдат ваших пытают — страх один.
— Солдат?
— Позавчера одного вашего раненого приволокли. Пытали, не приведи господь. Но он ничего не сказал. Брыкался лишь. Ух, и лютовали над ним. Всю кожу на груди и спине в ремни исполосовали.
— Ефрейтора?
— Что?
— Я спрашиваю, ефрейтора? Одна лычка вот здесь? — Тулупов показал на погон.
— Кажись, была одна малюсенькая полоска, как кровинка растекшая.
В комнате наступила тишина. Теперь все стало ясно. Пленили Сизова. Тело Белова найдено.
— Куда же Меченый со своими… скрылся?
Взволнованный, как и все присутствующие, комбат, верно, хотел сказать «со своими головорезами», но сдержался и взял себя в руки.
— А в том же лесе и спят все. Верст восемь отсюда.
— Много их?
— Людин сто двадцать наберется. Из двух сотен стеклись туда.
— Какое вооружение?
— Два пулемета на колесах, два с этими, ножками и ружья.
Майор достал из планшета карту, разостлал ее на столе и придвинул керосиновую лампу.
— Послушай, Калина. С картой не приходилось иметь дело?
— Ни, не приходилось, — вздохнул перебежчик. Потом подумал немного и спросил: — А покажь, где мы сейчас?
— Вот здесь, — Тулупов ткнул карандашом в крохотный квадратик. — Это лес, это хутор вправо от него, небольшая сосновая роща и отдельный домик на опушке.
— Так в этой рощице они и спят, — Калина ткнул корявым пальцем в карту.
— Почему не в большом лесу?
— Так они не дурни. Отсюда тикать удобно. В хуторе есть укрытие под землей. Прижми здесь, уйдут потайными ходами к большому лесу.
Офицеры вновь переглянулись. Теперь стало ясно, почему бандитам всегда удавалось уходить от пограничников. Молчание прервал комбат.
— Спасибо, Калина, за хорошие сведения, если не врешь, конечно.
— Вот те крест! Ей богу, не вру. Шкуру спустишь с меня, как с солдата вашего они спустили. Эти бандюги вот как мне надоели — в печенках сидят. Особливо Меченый, будь он трижды проклят… Только не проспите. Уйдут бандюги, встанут и уйдут.
— Что делать будем? — спросил лейтенант Макеев, когда Калину увели.
— Выступать немедленно. Сейчас, — майор взглянул на часы, — два ноль-ноль. На сборы полчаса. Обоз с небольшой охраной оставим здесь. И без шума…
Вел пограничников кратчайшим путем Тарас Калина.
…Заставу Макеева комбат держал при себе, в резерве. Взятый в кольцо лес молчал. Но пограничники знали: в нем засел многочисленный отряд бандеровцев. И сейчас солдаты Макеева смотрели, как усиленная соседняя застава бесшумно продвигается вперед, готовясь нанести главный удар и оттеснить бандитов к хутору, где их будет ждать засада.
Томительное ожидание. До первых сосен осталось примерно метров триста, а ни с той, ни с другой стороны — ни выстрела. Еще минуту отсчитала секундная стрелка. Тишина, изматывающая нервы. И вдруг лес ожил. Гулко затараторили станковые пулеметы, установленные бандеровцами на опушке. И вот уже остались лежать на лугу бойцы, навсегда отстав от своих товарищей, рвущихся вперед. А вскоре и живые залегли, прижатые к земле огнем пулеметов. Заговорили и наши «максимы», однако не надолго. Один из них замолчал сразу же. Видно, для противника, удачно окопавшегося на лесном взгорке, он был приметной мишенью.
— Ах черт, убили пулеметчика.
— Ты думаешь?
— И думать нечего — молчит. Видишь, ползет к нему кто-то из наших, — переговаривались, досадуя, солдаты.
Но вот замолкший пулемет ожил, и ободренные пограничники снова поднялись. Рванулись и тут же легли, встреченные плотными пулеметными очередями.
— Сволочь, как бьет! Как бьет, сволочь, — злился Кудинов. — Опытный сука.
— О ком ты? — спросил Мищенко.
— О бандеровском пулеметчике, что справа. Слышишь? Та-та-та, та-та, та-та-та. Из «максима» бьет. Короткими очередями. По два-три выстрела. Больше не делает. Точно так и нас учили стрелять по отдельным целям и когда патронов маловато.
— Верно, — прислушивался Мищенко. — Бьет — что надо.
Рядом лежал младший сержант Еременко.
— Отходить надо, отходить, — с отчаяньем твердил он. — С низины их не возьмешь.
А пограничники и сами уже догадались, поползли назад. Но не тут-то было. Бандеровцы перенесли огонь, отрезая путь к отступлению.
— Сами в ловушку попали, — Василий со злостью ударил ладонью по земле. — Теперь одно: окапывайся и жди выручки.
Майор слышал, о чем переговаривались солдаты, и злился на себя. Он раньше их понял ошибку. Понадеялся на то, что бандиты, увидев значительные силы пограничников, побегут в укрытия, не приняв боя. А вышло вон как. И теперь, шагая в прогале между хатами, Тулупов думал, как выйти из положения. Снять заставу из засады — значит разорвать кольцо и наверняка упустить бандеровцев, за которыми почти целый месяц охотился. Послать на помощь свой резерв — рискованно: еще неизвестно, что будет дальше. Он понял, что в низине бойцы окопались, ждут поддержки, сознавая бессмысленность в данной ситуации и продвижения вперед, и отступления.
— Пару минометиков, хотя бы пару, — горячился лейтенант Макеев.
«Минометиков, — грустно улыбаясь, подумал комбат. — Если бы они были, эти минометики, — другой разговор. Но где их возьмешь? Ведь тяжелее станкового пулемета у нас оружия нет. Минометики… Без них попробуй выкрутись… Что же делать? И медлить больше нельзя. Неудача угнетает солдат».
— Товарищ лейтенант, надежда вся на тебя, — положив руку на плечо Макееву, скорее просительным, чем приказным тоном заговорил комбат.
Макеев хотел встать, но майор остановил его:
— Сиди, сиди пока… Но вот что. Возьмешь своих молодцов и скрытно выдвигайся на позицию шестой заставы. Только скрытно. Понимаешь? Сосредоточитесь — и сразу в атаку. Наделай побольше шума. На психику действуй. Понял? Рискуем ведь. При мне оставишь одно отделение…
— Понял, товарищ майор, — Макеев встал, по привычке одернув гимнастерку. — Сделаем, как надо.
— Давай, лейтенант. Надо помочь ребятам, иначе — сам понимаешь, туго придется им… — Тулупов махнул рукой в сторону низины.
Бойцы заставы Макеева где по-пластунски, где короткими перебежками от куста к кусту пробирались к указанному месту. Впереди — автоматчики сержанта Алексеева. Но как ни таились, продвигаясь, пограничники, бандеровцы все же засекли их. Первым это почувствовал Кудинов: пуля шлепнулась рядом, вторая попала в ветку и разорвалась.
«Разрывными бьют, гады», — подумал Василий.
Но двигаться стало уже легче: земля впереди была изрыта неглубокими воронками — не так давно наши войска гнали тут фашистов. Так от воронки к воронке, под пулями ползли вперед пограничники. Одним из первых достиг рубежа Кудинов.
— Много их? — спросил он выглядывающего из укрытия незнакомого солдата.
— Знать, много. Поднять голову не дают.
Кудинов осмотрелся. На опушке леса виднелся бревенчатый дом под соломенной крышей, а неподалеку от него — стог сена. Нигде ни души. Но стоило ему слегка приподняться, как взвизгнула пуля. Сзади кто-то сопел. Ефрейтор оглянулся. Еременко полз с ручным пулеметом. Отстал почему-то. Он допыхтел до соседней воронки, установил пулемет и раскосо уставился на Василия:
— Где они?
— Впереди.
— Знаю. Не вижу только.
— И я не вижу… Вот что, товарищ младший сержант. У вас в диске зажигательные?
— Бронебойно-зажигательные, — уточнил Еременко. — А что?
— Видите дом и стог? Надо лупануть по ним.
Младший сержант согласно кивнул. Простучала длинная очередь — и вспыхнула соломенная крыша. Еще одна — вспыхнул стог. Пламя быстро разгоралось, и вдруг послышались взрывы, видимо, начали рваться боеприпасы. В лесу — было видно — засуетились люди.