Чем дальше я читал, тем больше я мрачнел.
Когда я только задумывал написать блогопост о «Туманности Андромеды», я постоянно вспоминал строки из песни, исполняемой Игорем Тальковым:
«Листая старую тетрадь расстрелянного генерала
Я тщетно силился понять, как ты могла себя отдать
На растерзание вандалам...»
Так вот, читая «Туманность Андромеды», я «стал немного понимать, как ты могла себя отдать…». Если Низа Крит охарактеризована Ефремовым, как «юный астронавигатор» и не способна владеть собой достаточно для того, чтобы должным образом выполнять свои обязанности… Тут уж, как говорится, «дальше ехать – некуда». Ефремов показывает всю профнепригодность Низы Крит всего лишь небольшой сценой, даже полусценой. Цитирую:
«Девушка что-то сосредоточенно соображала и, наконец, решилась:
— Может быть, уменьшить радиус круга? Вдруг у них авария передатчика?
— Нельзя! (Эрг Ноор говорит.) Уменьшить радиус, не сбавляя скорости, — мгновенное разрушение корабля. Убавить скорость и… потом без анамезона… полтора парсека со скоростью древнейших лунных ракет? Через сто тысяч лет приблизимся к нашей солнечной системе.»
Получается, что астронавигатор, находящаяся на дежурстве и фактически единолично в отсутствие в рубке начальника экспедиции отвечающая за жизнь и безопасность корабля и экипажа, не знает, не помнит и не ведает, а также не понимает элементарных вещей, относящихся, между прочим, к сфере её профессиональной и должностной компетенции.
Зато она весьма вольно отдаётся чувствам и эмоциям, продолжая пребывать на дежурстве – и формально, и фактически.
Она думает не о начальнике Эрге Нооре, а о мужчине Эрге Нооре. Думает постоянно и в самых радужных красках. Под мороком этого «думания» она начисто забывает, что она не только девушка, но и должностное лицо, дежурный астронавигатор космического корабля, второй бодрствующий член экипажа.
Чем дальше я читал, тем острее понимал, что это собрание бодрствующих и спящих челов обречено на крупные неприятности. И тем острее понимал, что брать пример с таких людей вроде бы из «коммунистического далёка» не только незачем – это даже пытаться делать – и то - крайне опасно.
«Начальник экспедиции и командир корабля ошибаться не может — иначе звездолет первого класса «Тантра» с экипажем из лучших ученых никогда не вернется из бездны пространства! Но Эрг Hoop не ошибется…» - Это опять мысли астронавигатора, девушки Низы Крит.
Какой зашкаливающий уровень идеализма! И как этот идеализм ошарашивающе и точно выльется через несколько десятков страниц текста в самый неприятный и горький реализм!
Прибытие звездолёта к замолчавшей планете, всё население которой было убито в результате «баловства с радиоактивными веществами», должно было накрепко отрезвить экипаж «Тантры».
Вот интересная и показательная цитата, на мой взгляд, показывающая, насколько Ефремов беспощаден и изворотлив в своём стремлении продемонстрировать утопичность коммунистической идеи: «Более семидесяти лет не поступало ни одного сообщения. Долг Земли, как ближайшей к Зирде планеты Кольца, был — выяснить, что случилось. Поэтому корабль экспедиции взял много приборов и нескольких выдающихся ученых, нервная система которых после многочисленных испытаний оказалась способной вынести годы заключения в звездолете.».
Я напомню только, что «сладкая парочка» находилась на корабле, формально участвующем не в первой, не в десятой, а в тридцать седьмой звёздной экспедиции. И даже если «Альграб» был звездолётом второго класса, а «Тантра» - первого класса, какая крайность была ждать семь десятков лет, а потом в пожарном порядке хватать и сажать в очередную «консервную банку» «выдающихся», возможно – в прямом смысле этого слова – учёных и посылать их на Зирду «для выяснения». Других сил не нашлось? Почему надо было паковать в «Альграб» именно выдающихся учёных? На чём основан некий «долг Земли»?
Я не верю, как читатель, в то, что этот «долг» вырос из территориальной близости Земли к Зирде. Даже если это так, то какой смысл было ждать семьдесят лет? Ответа Ефремов не даёт и это молчание писателя меня очень настораживает.
«Чем дальше в лес, тем больше дров». Именно так. И в дальнейшем Ефремов всё больше, всё явственнее и всё чётче отказывается превозносить людей «коммунистического завтра» – хоть из-за их внешности, хоть из-за их всевозможных качеств.