Долби так и поступил, но его информация была встречена крайне холодно. Кампиони лишь пожал плечами и широко развел руки, а его штабные офицеры еще больше помрачнели. Джерретт мысленно сказал несколько крепких слов в адрес боевых качеств итальянских войск вообще и итальянских адмиралов в частности.
На лбу Кампиони выступили крупные капли пота. Он стал безучастно перебирать пальцами пышную золотую нашивку на рукаве мундира. Наступило неловкое молчание, которое прервало появление одного из многочисленных штабных офицеров, приблизившегося к адмиралу и что-то прошептавшего ему на ухо. Кампиони вытащил из кармана носовой платок, политый духами столь обильно, что их аромат Джерретт уловил и на расстоянии в десять футов. Потом обратился к Долби с прочувственной речью. Оправдывался он долго и убедительно.
– Он говорит, что генерал Клеманн приглашает его на конференцию, – объяснил Долби, когда адмирал иссяк. – Как можно скорее. Нам надо убираться. Меня отвезут отдельно самолетом сию минуту, пока темно. Вас и Кестертона отправят торпедным катером сегодня вечером. Тем временем вам надлежит переодеться в штатское и никому не попадаться на глаза, пока они сделают все необходимые приготовления. Немцы ни в коем случае не должны проведать, что мы здесь побывали.
Долби выждал, пока Джерретт усвоит эту информацию, а затем пояснил, хотя в том не было особой нужды:
– Он до смерти перепуган.
3
– У нас в Специальном лодочном дивизионе, или, если коротко, СБС[1], церемонии не приняты, и ребята меня называют просто шкипером, – сообщил капитан Магнус Ларсен, командир отряда "Л".
Тиллер старался получше рассмотреть своего нового командира. Ларсен выглядел на редкость молодым для своего звания. У него были светлые волосы и румянец во всю щеку. Однако сержант чувствовал в нем нечто острое, как бритва, и было такое ощущение, что, если его тронуть, можно порезаться.
Тиллер четко отдал честь и продолжал стоять по стойке «смирно». Он подметил скандинавский акцент в речи Ларсена и отсутствие знаков различия на синей рубашке, в душе возмутился тем, что ноги начальника в неимоверно грязных легких сапогах были заброшены на шаткий стол, который он, скорее всего, использовал для работы.
– Так точно, сэр, – рявкнул Тиллер. Морские пехотинцы не называли своих офицеров по прозвищам. В первую очередь – пехотных офицеров, на плечах которых вместо погон лежали следы перхоти. Особенно – офицеров, изъяснявшихся по-английски с иностранным акцентом, да еще и офицеров, у которых в рабочих кабинетах над головой висел арбалет. Что он о себе думает? Наверное, считает себя Вильгельмом Теллем, пронзившим стрелой яблоко на голове своего сына.
Ларсен уставился на Тиллера пронзительными светло-голубыми глазами, и под его обжигающим взглядом сержант нашел в себе силы только криво ухмыльнуться.
– Вот и хорошо, – подытожил Ларсен, потянулся вперед и пожал Тиллеру руку. Сержант должен был признать, что возникло такое ощущение, будто его ладонь схватило в мощные тиски нечто сработанное из очень прочной кожи.
– Значит, договорились. Садитесь, сержант. Давайте посплетничаем.
Сплетни? Тиллер бережно опустил свое шестифутовое громоздкое тело на краешек довольно шаткого стула.
– Итак, – продолжал Ларсен, – передо мной сержант Тиллер. Я должен вас называть Тигром, не так ли?
Тиллер согласно кивнул, подавив в: себе привычное «Так точно, сэр». При всем желании он не смог бы себя заставить называть эту удивительную личность шкипером. Ему еще предстояло освоиться и привыкнуть ко многим другим необычным вещам.
Тиллер снял берет и вытер лицо. На небольшом острове Кастельроссо оказалось еще жарче, чем в Хейдсе, даже хуже, чем в Атхлите, и в беспорядочно выстроенном доме, который Ларсен забрал под штаб отряда "Л", было как в духовке.
– Я рад, что вам удалось в конце концов присоединиться к нашему отряду, – сказал Ларсен. – Мы получили приказ выступать несколько неожиданно и быстро собрались.
Тиллер добирался до места пять дней без передышки, и было такое впечатление, будто прошло пять лет. В Атхлите никто, казалось, не имел понятия, куда перебросили его отряд, и поэтому его направили в «Школу киллеров» на курсы повышения квалификации, пока разыскивали, куда подевался отряд. Школа располагалась в заброшенном здании полицейского участка в Иерусалиме, а начальником курсов был майор, у которого из-за пояса торчали перламутровые рукоятки двух пистолетов. Пока он не прострелил бубнового туза с расстояния в двадцать шагов из одного из этих пистолетов, Тиллер считал начальника шутом.
Когда им со второй попытки не удалось обнаружить его отряд, сержанта направили в Хайфу на курсы по определению типов самолетов, и он до сей поры не мог понять, зачем это сделали. Но ему не дали насладиться прелестями большого города и посадили на самолет, уходивший на базу ВВС Акротири на Кипре, так что он не успел даже прихватить с собой все свое новое снаряжение.
Единственный вечер, проведенный в Лимасоле, был занятным, но безрезультатным, поскольку по причине, оставшейся неизвестной, турчанка, исполнявшая танец живота, наотрез отказалась ответить ему взаимностью. Возможно, сказывалось отсутствие практики. А на рассвете его повез на Кастельроссо веселый тип из королевских ВВС на трофейном итальянском гидроплане фирмы «Като». На борт загрузили уйму боеприпасов и продовольствия для СБС, и самолет крайне неохотно отрывался от водной поверхности в гавани Лимасоля.
– Мощности не хватает, – весело орал неунывающий пилот, когда они прыгали по гребням волн и казалось, что им не суждено подняться в воздух. – В общем, ни на что не пригодная машина, как, впрочем, и все итальянское. Но все равно это лучше, чем протирать штаны на штабном стуле в Каире.
Тиллер, не имевший ничего против того, чтобы оказаться в тот момент в Каире, молча закрыл глаза. Гадалка, к которой однажды отвела его Сэлли, предсказала, что у него будет водная могила, но он никогда не предполагал, что в качестве гроба выступит недоделанный итальянский самолет. Никогда прежде в своей жизни он не испытывал такого чувства облегчения, когда ступил наконец ногой на твердую землю после двухчасового перелета. Он рад был ощущать твердь земную, хотя это и был всего лишь голый, жаркий и жалкий скалистый островок по имени Кастельроссо.
– Вы что-нибудь слышали о СБС, Тигр?
– Почти ничего, сэр. Мне говорили, что в свое время он был частью Специальной авиадесантной службы.
Запретное слово вылетело, и теперь его не поймаешь. Ларсен скривился, но воздержался от замечаний.
– Это так, – подтвердил он. – Мы входили в состав дивизиона «Ди» САС. В апреле, когда полковник Стерлинг попал в плен, мы стали СБС – Специальным лодочным дивизионом. Когда мы будем полностью укомплектованы, в наш состав войдут три отряда из семидесяти солдат и одиннадцати офицеров каждый, но пока мы еще в стадии формирования. Мы являемся частью сил нападения. Ну, так их называют. Они находятся под командованием главного штаба в Каире. Некоторые наши солдаты служили у Кортни в Специальной лодочной службе, но два года у них ушли на организацию рейдов на аэродромы фрицев в пустыне, так что они, скорее всего, позабыли, чему их прежде учили. Да и с тех пор многое изменилось, в том числе техника, снаряжение и тактика. Вам нужно будет обучить капрала Барнсуорта, который придан вам в качестве пловца.
– Здесь? – спросил Тиллер. Он уже познакомился с Билли Барнсуортом и сразу же проникся симпатией к этому мрачноватому крепко сбитому бывшему гвардейцу.
– Да, здесь. Мы уже готовы, а флоту требуется еще немного времени. Так что мы здесь пробудем еще по крайней мере пару дней.
Всего два дня! Оставалось надеяться, что Билли все быстро схватывает. Тиллеру еще нужно было узнать, чем конкретно занимается СБС, чтобы иметь представление о том, в какой роли ему предстоит выступать.
– Нас создали с задачей проведения рейдов в Восточном Средиземноморье. Небольшие операции в расчете совершить нападение и быстро уйти, серьезно потревожив противника. Скажем, взорвать пару складов с боеприпасами, перерезать глотку паре часовых. В общем, по словам Черчилля, политика «мясника и слесаря». Вы понимаете, что я имею в виду?