Минут через сорок я подошёл к кордону. Не выходя из-за деревьев, стал присматриваться.
Дом самого егеря располагался чуть в стороне. В отличие от дощатого засыпного здания базы, он был срублен из хороших сосновых брёвен. Возле дома копались в пыли куры. Позади, рядом с дровяником, был пристроен просторный вольер, в котором бегали две западно-сибирские лайки.
Возле причала, который выдавался далеко в озеро, сушились на берегу несколько перевёрнутых лодок.
Была у меня мысль подойти к базе поближе и посмотреть — нет ли гостей. Но из-за собак от неё пришлось отказаться. Они наверняка поднимут шум. И тогда придётся объясняться со Жмыхиным. А ссориться с коллегой на ровном месте мне не хотелось.
Поэтому я не стал выходить из леса. Обошёл базу по широкому кругу и вышел на ту самую просёлочную дорогу, про которую говорил егерь. Судя по карте, она шла из Светлого и утыкалась в болото за озером, где превращалась в обычную тропинку.
От дороги в сторону базы отходил заезд. На рыхлом сухом песке я отчётливо увидел следы автомобильных шин. Они проходили поверх мотоциклетных следов.
Судя по всему, машина проезжала в обе стороны. На базе я её не видел. Значит, приехала и уехала.
Может быть, это были те самые рыбаки, а следы сохранились с воскресенья? Интересно, а был в этом мире дождь в воскресенье, или в понедельник? Я сделал в памяти заметку, что неплохо бы об этом узнать.
Домой я вернулся поздно. Деревня уже спала. Небо на севере потемнело. Зато скопившиеся на западе облака горели нежно-розовым светом.
Я толкнул калитку, мечтая только о том, чтобы опустить ноги в таз с холодной водой и что-нибудь съесть. Вчерашняя картошка с сардинами подходила идеально. Я бы её даже жарить не стал.
Двор был чисто выкошен. Бурьян и лопухи лежали ровными рядами. Остро пахло скошенной травой.
На завалинке, зажав между колен косу, сидел председатель сельсовета Фёдор Игнатьич.
— Поздновато бродишь, Андрей Иваныч, — сказал он. — Я тут у тебя похозяйничал немного. Ты не против?
— Спасибо, Фёдор Игнатьич!
— На вот, похлебай!
Он показал на кастрюлю, которая стояла рядом с ним.
— Да завтра кастрюлю вернуть не забудь. А миску сейчас заберу. Супруга спрашивала.
В кастрюле плескался наваристый борщ. Тёмно-красный, с жёлтыми кружками застывшего жира.
Придётся топить печку!
Я сглотнул и повторил:
— Спасибо, Фёдор Игнатьич!
— На здоровье, Андрей Иваныч! В дом пригласишь?
Мы прошли в дом. Фёдор Игнатьич тяжело опустился на табурет.
— Устал за день, — пожаловался он, наблюдая, как я растапливаю печь. — Попросить тебя хочу, Андрей Иваныч.
— О чём, Фёдор Игнатьич?
— Как тебе сказать… Василий Ильич — он наш был егерь, местный. К нашим охотникам относился с пониманием. Ты не подумай — браконьерство не поощрял! Но, сам понимаешь — всякое бывает. Я за всеми углядеть не могу. Ты если из наших кого поймаешь — можешь сначала меня оповестить? А уж потом своё начальство? Может, мы между собой это порешаем. Ты не думай — покрывать я никого не собираюсь. Но и сор из избы выносить неохота без нужды.
Я поставил кастрюлю с борщом на плиту и сел напротив председателя.
— Давайте договоримся так, Фёдор Игнатьич. На днях соберём всех охотников, и я с ними поговорю. Обсудим трудодни. Сено нужно косить, солонцы подновить. Веников заготовить. Думаю, там всё и решим.
— Хорошее дело, — отозвался Фёдор Игнатьич. — Давай тогда я завтра после обеда всех и соберу в правлении. И сам приду.
— А вы тоже охотник, Фёдор Игнатьич?
— Да когда мне! — улыбнулся председатель.
— А давайте борщ пополам? — предложил я. — А то мне одному много. Заодно и кастрюлю сразу заберёте.
Я разлил борщ по тарелкам.
— Извините, хлеба нет.
— Ничего. Мы и без хлеба навернём!
Борщ был такой — язык проглотишь! С курятиной, с зажаркой из лука и морковки, с кусочками свиного сала.
Против воли я хлебал торопливо, обжигаясь. Фёдор Игнатьич ел, не торопясь, аккуратно дул на каждую ложку.
Я наклонил тарелку и аккуратно вылил в ложку последние капли борща.
— Тогда завтра после обеда я у вас в правлении, Фёдор Игнатьич!
Но на следующий день случилась неприятная история.
Часть 2:
Подранок
Глава 6
Наутро я проснулся поздно — будильник показывал восьмой час утра. Забыл завести с вечера!
Сегодня я собирался пройти вверх по течению Песенки к шоссе на Ленинград, где заканчивался мой участок. Но туда только в одну сторону километров восемь, да столько же — обратно. До обеда теперь никак не успею.