– Простите, дамы! – он поднял руки. – Обознался!
Роден схватила его за ладонь и выкрутила руку.
– Если хочешь свести счеты с жизнью, – улыбнулась она, показывая запястье Красавчика с белесым рубцом Одеялку, – резать нужно продольно, а не поперек. Чем глубже, тем лучше. А вот это, – Роден отбросила ладонь, – показуха чистой воды.
– Тебе виднее, шлюха, – бросил в ответ Красавчик и удалился.
Роден достала елотку, отобрала из рук Одеялка дымящийся окурок и подкурила от него.
– Бойся этого урода, – произнесла она. – Он из нашей группы самый конченый.
– Ты что-то знаешь? – прошептала Одеялко, явно испуганная замечанием Роден.
– Я таких тварей чую издалека.
Лоскутное Одеяло поежилась и отвернулась.
– А Темный наблюдает за тобой, – произнесла она.
– Не за мной, – вздохнула Роден. – Он наблюдает за тобой.
– Нет. Как только ты мимо него прошла, он то и дело на тебя поглядывал.
– Это потому что ты рядом сидишь, – и подловив очередной взгляд черных глаз с воодушевлением помахала Темному рукой.
Темный тут же отвернулся.
– Расслабься, – Роден затянулась, – сегодня он на тебя больше смотреть не будет.
– Злая ты, – вздохнула Одеялко.
– Сука просто, вот и все. Ты только не расстраивайся. Ты нравишься Темному. Если и он тебе нравится, можешь закрутить.
Одеялко поморщилась.
– С Темным?
– А почему нет? – хмыкнула Роден.
Одеялко огляделась по сторонам и встала.
– Хорошо поболтали. Завтра курнем вместе?
– Завтра будет видно.
Лоскутное Одеяло зашагала в зал, прошла мимо одиноко сидящего Темного, потом остановилась, обернулась и вернулась к его столу. Дальше Роден не подглядывала. Не прилично это, вроде как… Хотя, кому она заливает?
– Уже девять. Пора отдыхать, – объявил санитар.
– Пора, – вздохнула Роден и бросила дымящийся окурок в пепельницу.
– Эй ты!
Она обернулась, точно так же, как и все остальные, собравшиеся у выхода.
– Вернись и затуши окурок! – кричал санитар.
– Сам затуши. Или за эту услугу я не заплатила?
– Вот дрянь! – гаркнул он, схватил Роден за плечо и повел на веранду.
Остальные молча наблюдали со стороны. Зеваки, что еще сказать.
– Туши! – лицо Роден оказалась прямо над дымящимся окурком.
Она подула на него, чтобы затлели и другие окурки.
– Туши, я сказал!
– Мэйфилд, не надо, – послышалось из-за спины.
– Я с этой сукой хорошо знаком! Она мне руку прокусила, дрянь!
– Надо же, – хмыкнула Роден. – Запомнил…
– Туши! – лицо Роден оказалось прижатым к столу.
Она начала брыкаться, пытаясь скинуть тушу, навалившуюся сверху. Санитар уперся пахом ей в зад и захохотал.
– Может, ты этого ищешь?
Роден потерлась о него бедрами и, чувствуя, как ослабла хватка на шее, медленно разогнулась.
– Может, и ищу, – прошептала она, прижимаясь всем телом и плотоядно улыбаясь очередному извращенцу.
– Простите, это мой окурок, – произнес знакомый голос, и Роден перевела взгляд на Темного.
Он затушил все тлеющие бычки в пепельнице и улыбнулся санитару.
– Моя вина. Простите.
– Руку с задницы убери, – вежливо попросила Роден и отстранилась от санитара. – Еще увидимся, Мэйфилд, – обронила она и поспешила удалиться.
Мэйфилд еще долго будет искать утерянную карту пропуска. «Хрен найдешь», – подумала Роден и спрятала ее в карман.
– Элайза, расскажи нам, как давно ты здесь находишься, – попросила Кашпо.
– Вам виднее, дорогой доктор! – захохотала Язва.
– Если ты не начнешь разговаривать с группой, я буду вынуждена отправить тебя в изолятор на неопределенный срок.
Гнилой ход, ничего не скажешь. Роден с ненавистью взглянула на доктора, и та заметила этот взгляд.
– Роден, ты хочешь нам что-нибудь сказать?
– Доктор Кашпо, вы же находитесь здесь в качестве наблюдателя или, – Роден повела плечом, – ведущей собрания. Я права?
– Да. Я вмешиваюсь в процесс только в случае крайней необходимости.
– Так что же за крайняя необходимость такая угрожать девчонке за то, что она на контакт идти не хочет? Групповые занятия, доктор, дело добровольное. И терапия эффективна, если пациент желает ее проходить.
– Роден, ты напрашиваешься на неприятности?
Она пожала плечами:
– А ты посади меня в изолятор и дело с концом!
– Не думай, что сможешь избежать занятий с группой, – улыбнулась Кашпо. – Даже если отправишься в изолятор, тебя будут приводить сюда ежедневно.
– Страшила, закройся! – оживился Красавчик. – Давайте лучше я вам что-нибудь расскажу.
– Валяй, – Роден махнула рукой.
– Меня тетушка воспитывала. Родители погибли, когда мне пять было, и тетушка захапала состояние вместе со мной. Мою первую девчонку она подарила мне на тринадцатилетие. Хорошая была проститутка. Опытная.
– У тебя другие темы для беседы есть? – решила уточнить Роден, – или мы будем слушать истории про твои сношения ежедневно?
– Роден! – пригрозила Кашпо.
– Я выбираю изолятор, – встрял Темный. – С вами неинтересно.
– А ты приключений ищешь? – пикировал Красавчик.
– Я их уже нашел. А ты – продолжаешь искать.
– Доктор, – заулыбалась Роден, – кажется ваша терапия терпит крах!
– На начальном этапе такое бывает, – кивнула Кашпо.
– А может вы расскажите нам что-нибудь о себе? Не думаю, что у девочки из неполной семьи в жизни никогда не было проблем.
– Мы говорим не обо мне, Роден.
– Ты же всех нас ненавидишь, – прошептала Роден, наклоняясь вперед. – Богатенькие детки, которые вляпались в неприятности или надумали их. Нам все досталось легко, а ты горбатилась годы, чтобы обучение оплатить.
– Роден, если ты не прекратишь, я тебя изолирую.
– Чего тебе в жизни не хватает, Кашпо? Положение – есть. Состояние наверняка уже заработала. Мужиков много, одним вряд ли довольствуешься. И все мало… Всего этого тебе мало…
Лицо Кашпо застыло, словно маска. Она медленно поднялась и подошла к Роден.
– Ну, давай… – прошептала Роден. – Давай, покажи, как сильно ты меня ненавидишь…
Кашпо несколько раз глубоко вздохнула, а затем развернулась и вернулась в кресло.
– Сеанс окончен. Всем разойтись.
Красавчик присвистнул и подмигнул молчаливому Лоскутному Одеялу.