В это утро аппетит у Ромки был зверский. Только сейчас он заметил, какой у них маленький самовар: пришлось ставить дважды. Ромка ел так, будто всю ночь проработал пилой да топором, а не спал на сушилах, но отец от радости ничего не замечал. После еды он прилег отдохнуть, но так и не заснул, близко к двенадцати встал:
— В сельсовет, что ли, сходить, посмотреть, как там с наглядной агитацией…
— Ребеночек ты, ребеночек! — засмеялась мать. — Не терпится перед Акимом Михайловичем похвастаться?
— Да нет, что ты, правда по делу. Акт вчера составил, Ромка вон знает. Ромка, ты приходи в сельсовет да товарища своего не забудь позови.
Отец надвинул фуражку на нос и поспешно вышел. Ромка побежал за ним. Возле клуба отец повстречался с председателем сельсовета и лесником Коныгиным. Они остановились. Ромка задержался неподалеку от них и сделал вид, что порезал ногу травинкой.
Отец поздоровался и тут же начал рассказывать про утреннее происшествие с сетью. Аким Михайлович сказал было:
— П. Д.? Ага, знаю, это видишь ли… — но тут же спохватился и поспешно сунул папироску в рот.
У Ромки и дыханье пресеклось: «Все, сейчас выдаст тайну дозора». Но не тут-то было, Аким Михайлович пустил два-три клуба дыма и договорил:
— Видишь ли, какое дело, сам, значит, принес? Кто же этот «П. Д.»? Петр Дементьев или Павел Данилов? Есть у нас в селе такие, не помнишь? — обратился он к леснику.
Лесник взялся пальцами за кончик бородки, поглядел на небо.
— Кто же его знает, мало ли у нас людей на П. Д. А я и сам собирался рассказать вам про лесные чудеса. Понимаете, что получается, кто-то у меня в лесу вторую неделю хозяйничает. Всякий мусор собирает, бумагу, консервные банки, бутылки, хворост, и все в ямы сваливает. Мне только и остается, что сжигать да закапывать.
Все трое еще минут пятнадцать постояли, покурили.
Ромка сам не заметил, как приблизился к отцу вплотную. Отец, все еще полный нечаянной радости, стал уговаривать лесника:
— Александр Петрович, а если бы мы вместе принялись наводить порядок в лесу и на озерах, а? Браконьеров — за шиворот, всякую полезную живность в лесу — под охрану! Ведь нас, лесников-то, в стране побольше ста тысяч!
Ромка и рот разинул: лесников сто тысяч? Да с такой армией что хочешь можно сделать, да если всех пионеров организовать в Пионерские дозоры?
— Ваши лесники, Александр Петрович, объездчики, да и другие работники лучше всех знают места токования глухарей и тетеревов. А как получается сейчас? Лес рубят и уничтожают токовища. Да может, лесорубы и не знают, что валят деревья, на которых глухари сто лет токовали. Ваши работники хорошо знают поляны, на которых кормятся и укрываются птицы. Может, вы запретите косьбу на таких полянах? Это было бы замечательно! Если все лесники заодно с егерями будут, браконьеришка в лес и не сунется!
Отец и руку леснику протянул, улыбаясь. Ромка отлично видел, с какой надеждой он ждет ответа. Лесник пожал руку отца, сказал:
— Подумаем и решим, Владимир Васильевич, дело хорошее.
Он пошел в сельмаг. Отец и Аким Михайлович направились к сельсовету. Ромка проводил их взглядом и в задумчивости побрел к дому Сигачевых.
Сигач сидел на лавочке перед палисадником хмурый, словно не выспался, и вертел в пальцах какую-то бумажку. Ромка поздоровался. Сигач нехотя буркнул: «Здорово!» — помолчал с минуту, потом вдруг зло сказал:
— Связался я с тобой. На вот, читай. Затаскают теперь по судам.
Это была напечатанная на машинке повестка из сельсовета. Сигачев Николай Егорович приглашается на заседание исполкома в качестве свидетеля по делу о браконьерстве.
— Ничего, Колька. Это же для государства польза.
Ромка повздыхал, присел было на лавочку, но вспомнил, что отец с Акимом Михайловичем уже на месте.
— Айда, Колька, уже полдвенадцатого. Вот дадут теперь Сафончику, вот дадут!
Колька Сигач набычился:
— Не пойду.
— Да ты что? С милицией приведут!
Колька молча поднялся и поплелся к сельсовету.
В кабинете у Акима Михайловича висели сизые облака. Кроме него и отца, здесь были депутаты сельского Совета: колхозный конюх Мизинов и механик Силыч, мощный дядька с черными и длиннющими, как у запорожцев на картинках, усами. А рядом с ним вольготно расселся браконьер Сафонов с папироской в зубах. Он повернулся на скрип двери, и на его лице Ромка заметил странное выражение: то ли интерес, то ли настороженность.
Левки Сафончика в кабинете почему-то не было. И вообще, много кого еще не хватало: не пришла Нюшка Мордовцева, не пришли приятели Сафончика, не было здесь Семимильного и Веньки Арбузова. Лишь Дуся Струева возле самой двери примостилась на кончике стула и съежилась, как пичужка на ветке.