Ромка присел у печки, Сигач остался стоять у двери.
— Ну так, — сказал Аким Михайлович, — подождем еще Арбузову с сыном. Пора бы уж им явиться, время вышло.
И опять потянулся неторопливый разговор про сев, про урожай да колхозные хлопоты. Ромка почти не прислушивался, он все думал: почему нет Сафончика и его дружков, ведь это на них составлен акт.
Венька пришел вместе с матерью, Арбузихой, как ее звали на селе, — неприметной и тихой женщиной лет сорока пяти. Она почти всегда была с черным платком на голове, даже в самую жару, когда работала в поле.
— Что ж, больше ждать не будем. Время сейчас деньги. Сафонов, почему вашего сына нет?
На вопрос председателя сельсовета Сафонов ответил с необычной для него сдержанностью, даже, можно сказать, с достоинством и вежливо:
— Видите ли, Аким Михайлович, я сам, отец значит, здесь, и потому все в ажуре. Готов держать за сына ответ, если тот в чем засыпался.
— Засыпался? Хм, хм…
— Ну да, то есть провинился, — поправился Сафонов.
Председатель обежал взглядом собравшихся.
— Мордовцевой Анны тоже нет. Кто знает, почему?
Дуся Струева привстала.
— А ее, дядь Аким, маманька не пустила, не гоже, говорит, детей по следствиям таскать.
— Что верно, то верно, нечего тут ребятенкам делать, — тоненько пропел дедушка Мизинов. — Я тоже своего внучонка не пустил.
— Правильно, Степан Димитрич, мыслишь, — солидно поддержал конюха Сафонов. — А вот кое-кто, видать, не больно в воспитании детей понимает.
— Зато о вас, гражданин Сафонов, этого не скажешь, вы-то своего сына отлично воспитали, — язвительно сказал отец. — Ваш сын — первейший заводила всяких пакостей.
Сафонов возмутился:
— Это почему такое со мной обращение? Почему я гражданин, а не товарищ? Что здесь, домзак или тюряга?
Отец побледнел.
— Нет, гражданин, — отец нарочно нажал на слово «гражданин», Ромка это отлично понял. — Товарищем вы мне во всю жизнь не будете; я грабителям природы не товарищ!
— Я грабитель, я?
Сафонов налился кровью, как весенний клещ.
— А кто весной в заказнике на островах ондатру из нор серой выкуривал? Жаль, что я тогда опростоволосился. Но смотри, как вору ни воровать…
Отец отвернулся от обозленного Сафонова, подал Акиму Михайловичу двойной листок из тетради.
— Вот акт, вчера у Линды составил. Его сын с приятелями разоряли гоголиные гнезда, задушили утку.
— А у кого в руках была утка? — заспорил Сафонов. — Почему правду не говоришь? Тут депутаты народа, пусть они сами рассудят!
Аким Михайлович посмотрел на отца. Отец кивнул на Веньку Арбузова.
— У него.
Сафонов деланно рассмеялся, оскалив крепкие, как кукурузные зерна, зубы.
— Что, съел? Так чего же ты на моего сына капаешь? Мстишь, что мы тебя легавым псом называем?
Ромка задрожал от возмущения: что это отец позволяет оскорблять себя?
Но отец молчал, сжав губы, только глаза его, незнакомо страшные, уставились в лицо Сафонова, и казалось, что отец сейчас не выдержит, набросится на врага, и тогда случится что-то непоправимое.
Аким Михайлович раздельно проговорил:
— Если ты, Сафонов, еще раз обзовешь государственного егеря грязным словом, пеняй на себя.
Сафонов проворчал, утихая:
— Могу и не обзывать, а только других слов для него не имею.
В кабинете председателя сельсовета установилась тишина. Все как будто чего-то ждали. Сафонов кряжисто расселся на скамейке, расставив ноги в высоких резиновых сапогах с отвернутыми голенищами, тупо глядя в пол. Арбузиха хлюпала, поднеся конец головного платка к носу, у Веньки пылали сильно оттопыренные вперед уши. Колька Сигач по-прежнему стоял у двери, отвернувшись к окну, безучастный ко всему. Конюх Мизинов и механик Силыч сердито чадили огромными самокрутками.
Аким Михайлович вполголоса перечитал акт, поднял глаза на Венькину мать.
— Вот ведь что получается-то, Таиса. Сама ты смирная да положительная, а сына не сумела воспитать. И мужик у тебя был положительный, хотя и любил выпить, покойник. Он бы таких выкрутасов не потерпел. Что теперь делать-то, а?
— Придется платить штраф, — сказал отец. — На первый раз ограничимся этим.
У Арбузихи набрякли глаза. Ромка видел, что она с трудом сдерживает слезы, и злился на отца. Неужели нельзя простить Веньку? Он же не один там был и в первый раз поймался. За первый-то раз можно бы и не штрафовать, чего отец лютует.