Появление участкового и председателя сельсовета, видимо, обеспокоило Сафонова. На оклик милиционера он ответил ворчаньем, дескать, от работы отрывают. Потом воткнул топор в бревно, как в тело врага, спустился с лесов.
— Ну вот я, чего тебе?
Глаза его, спрятанные под недобрыми бровями, глядели настороженно и зло.
— А вы не тычьте мне, гражданин Сафонов, я в форме и при исполнении служебных обязанностей!
Сафонов, надо думать, не столько испугался суровой отповеди милиционера, сколько удивился: у него даже брови приподнялись и открыли желтые хорьковые глазки.
— Да ты чегой-то это, Петра? Какая блоха тебя укусила? Выпивали не раз, а ты…
Сиволобов рывком передвинул полевую сумку с бедра на живот.
— Я вам не Петра, а лейтенант милиции! Прошу помнить!
Сиволобов вынул из сумки отпечаток и листок с рисунком подошвы, взглянул на ноги Сафонова — тот был в стоптанных опорках.
— Не от вашего ли сапога этот след, гражданин Сафонов?
Голос участкового был строг, взгляд — пронизывающ. Сафонов нехотя взглянул на отпечаток, равнодушно ответил:
— Может, и от моего, кто его знает. Известно, когда ходишь, на сыри следы всегда остаются.
— Так, значит, признаете? Очень хорошо. А вы знаете, где мы его нашли?
— А где? — с каким-то даже искренним интересом спросил Сафонов.
— В пойме Линды, у старой черемухи, где вы с соучастниками незаконно отстреляли или удушили петлей лосиху и где вас застал егерь Хромов. Ясна ситуация?
— Какая лосиха? Да я сроду и не ходил на лосей-то!
— И прошлой осенью тоже? — с намеком вставил участковый.
— Ну, вспомнил тоже, было один раз и то по ошибке. И вообще, нечего мне в зенки старыми грехами тыкать! Я за них отмолотил сполна.
Сиволобов показал Сафонову рисунок узоров на подошве сапога.
— Объясните, Сафонов: когда и зачем вы были у старой черемухи?
Услышав слишком громкие голоса, стали спускаться с лесов и подходить другие плотники. В разговор они пока не встревали, молча доставали папиросы, закуривали.
Сафонов обозленно закричал, замахал кулаками.
— Братцы, будьте свидетелями, как над честным человеком измываются!
Он схватился за ворот рубашки, пуговицы брызнули на землю. Лицо у Сафонова побагровело, Ромке показалось, что вот-вот он брякнется на траву, как припадочный. Но участковый насмешливо сказал:
— Бросьте кривляться, Сафонов, людей смешите. Есть подозрения, что вы участвовали в нападении на егеря. Ваш сын это сам подтвердил.
Зачем же милиционер так неосторожно проговорился!
Сафонов захрипел:
— Убью паразита!
Никто не успел осознать, что случилось, а Сафонов уже сбежал с бугра и бросился в село.
Что он теперь сделает с Левкой? Ромка посмотрел на побледневшего Сигача и понял: будет большая беда.
Глава XX
Левку еле удалось спасти.
Вбежав во двор, Ромка увидел, как Сафонов повалил сына на траву и стал бить ногами. На крыльце, обхватив голову руками, выла Левкина мать. Огромный кобель Рыдай обезумел от воплей Левки и давился на цепи: вот-вот сорвется и растерзает в клочья любого.
— Выручайте Левку! — крикнул Венька, а сам схватился с Рыдаем.
Сигач прыгнул на спину Сафонова, повис на нем. Ромка кинулся ему в ноги, вцепился в опорки. Сафонов упал, стал отбиваться. «Только бы не попал в лицо», — мелькнула у Ромки мысль, а Сафонов уже сбросил Сигача, освободил ноги, поднялся и стал бить всех подряд — Левку, Сигача, Ромку. Он уже не помнил себя, он мог сейчас изувечить на всю жизнь. Левка корчился на траве и не мог подняться. Сигач сморкался кровью, у Ромки ныли плечи.
Венька наконец загнал Рыдая в будку, завалил лаз поленьями и бросился на помощь Сигачу. Втроем на время сковали Сафонова. Левка поднялся на колени и пополз к воротам.
Но даже втроем справиться с разъяренным мужчиной было трудно. Зато сейчас прибегут на помощь взрослые, надо только хоть пяток минут продержать Сафонова, хоть две минутки, хоть минутку!
Первым подоспел участковый, и тут Ромка увидел, на что способен этот на первый взгляд флегматичный, не любящий лишнего беспокойства человек. Сиволобов смело рванулся к Сафонову, когда тот уже скинул с себя ребятишек, схватил его сзади за руки и в мгновенье уложил на траву лицом вниз. А тут подбежали и Аким Михайлович с учителем.
Ромка еле дотащился до завалинки, повалился на нее. От напряжения тряслись руки и ноги, тошнило. Участковый с помощью Сергея Ивановича связал Сафонову руки, но не отпускал. Сафонов бился, хрипло рыдал в истерике и закатывал глаза.