С холма, где шоссе падало вниз, к реке, Ромка оглянулся на село. Залитое голубым сиянием, оно светилось крышами среди садов, двумя крыльями-порядками обнимало туманную чашу озера. Ромка с радостным удивлением заметил, как блестит росой в лунном свете стерня на поле, как призрачно темнеет стена хвойного леса за рекой, как над горизонтом, где слабее свет луны, россыпь звезд так близка, что кажется — захвати их побольше, и они захрустят в твоих горстях.
На месте сбора не медлили. Как только подошли милиционер с Сергеем Ивановичем и двумя дружинниками, все спустились в низинку.
Ромка насчитал с милиционером и дружинниками шесть человек и встревожился, хватит ли их для засады? А если придется схватиться с браконьерами?
Участковый успокоил:
— Никакой схватки быть не может. Я вооружен и в форме. Сергей Иванович уточнил:
— Нам совсем не нужно их брать и вязать, как ты, Роман, думаешь. Достаточно будет застать их с лосятиной и вынудить отвезти ее в село. Для составления акта и потом суда больше ничего не понадобится. И вообще членов дозора предупреждаю: ни в какую драку не ввязываться, на провокации не поддаваться.
Коротко обсудили, как действовать.
— Тайник браконьеров искать — бесполезное дело, — сказал участковый, — ночью да еще в чапыжнике чего найдешь? Вы, Сергей Иваныч, оставайтесь со своими учениками здесь, у моста, его-то машина не минует, а мы пойдем к черемухе. Все-таки спрятано где-то там. Увидите красную ракету — колхозную машину не пропустите, а то по шоссе мало ли машин проходит.
Милиционер и дружинники нырнули в кусты и пропали. Потянулись тоскливые минуты. В пойме реки было сыро и холодно, а комарье не унималось. Ромка то и дело слышал вокруг шлепки да и сам поминутно шлепал себя то по шее, то по щеке и вполголоса ругался:
— Июль уже кончается, а комары, как собаки. Давно бы им пора пропасть, до зимы, что ль, будут чкать?
Сигач по левую руку от Ромки заворочался, чтобы согреться, Сергей Иванович хлестнул себя по шее и усмехнулся:
— Терпенье, Роман, терпенье. Даже если не будет проку от этой засады, Мордовцева ведь трудно обвести, все равно ждать надо. Знали, на что шли.
Ромка перестал ворчать и сжался в комок, чтобы было потеплее. Необъяснимая тревога, которая всегда овладевает человеком в ночном лесу, толкала его ближе к учителю, и он подвинулся вправо, пока не почувствовал плечом теплоту другого плеча.
В ночные часы по шоссе не прошло ни одной машины, но едва небо на востоке засинело, как снятое молоко, от села послышался автомобильный рокот.
Сергей Иванович предостерег:
— На шоссе не выскакивать! Если это браконьеры, они за мостом остановятся и свернут в лес.
Свет автомобильных фар блеснул на холме, два голубых луча уперлись в небо, качнулись и упали вниз, словно рассекли горизонт надвое.
Рокот все ближе… Ромка притаил дыхание: «Они!» Загремели доски моста под тяжелыми колесами, мотор чихнул — сейчас заглохнет… Машина на подъеме за мостом натужно взвыла, проползла мимо засады, и через минуту красный фонарь стоп-сигнала уже еле тлел во тьме.
Не они.
Ромка настолько был уверен в успехе засады, что сейчас от нетерпения заныл:
— Ну во-от, а я дума-ал… Теперь пойдут одна за другой, как тут браконьерскую узнаешь?
— Она же свернуть должна, забыл? — подсказал Сигач. — И Венька ракетой…
— Дрыхнет, чай, твой Венька без задних ног, доверили тоже. А мясо-то, может, давно уже увезли отсюда.
Такое предположение, наверно, скребло душу и у Сигача. Он больно ткнул кулаком в бок и зашипел, как гусак.
Теперь машины шли чаще. Со всей глубинки свозили в райцентр на элеватор зерно нового урожая. Уже рассвело настолько, что можно было различить: зерно везут и в мешках, и насыпью прямо в кузове, везут быстро, чтобы сделать вторую и третью ездки за день.
Напряжение спало. Ромке надоело глядеть на шоссе, он уткнулся лицом в ладони и размечтался.
Вот поймают они сегодня браконьеров, выставят в селе на всеобщее осуждение, и больше уж никто не станет браконьерствовать на Лыковщине. И будет в лесу и на озерах совсем тихо, и не нужно будет отцу, когда поправится, зябнуть по ночам на воде, а дичи разведется видимо-невидимо.
Молчать было невмоготу, и Ромка поделился своими мечтами с Сигачом. Колька хмыкнул:
— Хм, думаешь, они сознаются?
Ромка опешил.
— Так мы ж их с поличным поймаем!
— Нет, что убили Руслана и твоего отца избили — сознаются?
— Ого! Приедет из райцентра следователь, все у них выпытает.
— Жди и надейся. Мордовцев — он как камень-дикарь. Его хоть каленым железом жги, ни в жизнь не сознается.