Колька-шофер взвизгнул, захлопнул дверцу. Сергей Иванович вскочил на подножку.
— Стоп, Кудрявцев, убери газ!
Мордовцев увидел выходящего из кустов милиционера и дружинников, медленно снял ногу с подножки, отпустил дверцу машины и прислонился к кузову. Сонно набрякшие веки вновь прикрыли затаенный блеск глаз.
Колька-шофер то ли от злобы, то ли от страха изменился в лице, как-то вроде бы даже позеленел, и взгляд у него сделался сумасшедшим — Ромке стало неприятно смотреть на него.
Участковый Сиволобов, не выказывая особой радости, но и не мешкая, приступил к составлению протокола.
Мордовцев, приподняв тяжелые веки, добродушно сказал:
— Ай, Петр Васильевич, с шабра и вдруг допрос? Ну ладно, пиши, раз тебе это по службе на пользу. Ну, завалили мы лося, чего уж скрывать…
— Лосиху, а не лося, — поправил Сергей Иванович.
— Ну лосиху, какая разница. Понимаешь, привычка — вторая натура. В наших краях все привыкли лосятинкой пробавляться. Да и как же иначе? Летом скотину не режут, а без мяса что за питание в страдную пору?
Мордовцев говорил охотно, с ласково-усмешливой интонацией. Послушаешь — и правда не злой человек, ошибся малость — с кем не бывает.
Сергей Иванович насмешливо прервал его:
— Ошибочка, значит, ах, черт, вот ловко-то!
— Все ясно, гражданин Мордовцев, подпишите акт. И вы подпишите, гражданин Кудрявцев.
Колька-шофер вслед за Мордовцевым беспрекословно поставил свою подпись, но когда милиционер приказал ему вести машину обратно в село, заартачился.
— А идите вы все к чертовой матери, мне на элеватор нужно!
Сергей Иванович потянул его за рукав из кабинки.
— Я сам поведу машину, у меня любительские права есть. Ребята, лезьте в кузов!
Колька-шофер вцепился в баранку.
— Не доверю машину, она за мной числится!
Мордовцев зевнул, повел рукой.
— Ладно, Николай, отвези уж мясцо в сельпо, пускай там оприходуют да в школьный интернат передадут. Дорогие наши ребятишки попользуются. Ведь для них же мы мясцо заготавливали, а как же, конечно, для них. Хоть и солонина, а все для летней поры сгодится. А вы думали, мы для кого старались? Для себя? Что вы, товарищи!
Мордовцев снисходительно улыбнулся и взялся за ручку дверцы.
— Э нет, Порфирий Митрофаныч, в кузов, в кузов прошу, а я в кабинку, мне по должности положено, — сказал участковый.
И пришлось Мордовцеву покряхтеть, пока забирался в кузов. С удобством устроившись на мешках, как в кресле, он всю дорогу до села благодушно поглядывал вокруг. У въезда в село подмигнул Кольке Сигачу, потом двум дружинникам.
— Ах, молодые люди, так вы нас подвели, что прямо ужас. Как ведь хотелось сделать ребятишкам из интерната сюрприз, ах как хотелось. Да и дочка просила: «Добудь, папанька, лосятинки, в интернатской столовке котлет наделают…»
Ромке не понравилось, что он приплетает сюда и Нюшку.
— Чего это вы про дочь-то врете?
Мордовцев хрюкнул в кулак — засмеялся.
— А, и ты тут, егеренок? Слыхал я, поправляется твой папанька-то, а? Рад он будет нас в тюрьму укатать. Да ведь не выйдет у него, не выйдет. Штрафанут и все. Ну да, по первому-то разу штрафанут, не боле. Закон такой.
Ромка обозлился, хотел резко ответить, но Мордовцев уже равнодушно отвернулся, поднял воротник пиджака, надвинул на нос фуражку и вроде даже меньше стал.
Солнце повисло над острой крышей каланчи у пожарного сарая огромным красным пузырем. Село проснулось. Люди с граблями и косами — окашивать края канав и делать прокосы для комбайнов — спешили в поле и на тока. Увидев груженную мешками и почему-то возвращающуюся машину, глазели на сидящих в кузове и недоуменно переговаривались.
Машина остановилась у сельсовета. На крыльцо вышел Аким Михайлович, за ним — Венька Арбузов и Саня Мизинов.
— Привет, привет, почтеннейший Порфирий Митрофанович! — председатель сельсовета насмешливо поклонился. — Кончились, стало быть, ваши похождения, а?
Мордовцев спустился на землю, отогнул воротник пиджака.
— О чем вы, Аким Михайлович? Ах, вы про это? — указал он на кадку с мясом, видную в откинутый задний борт. — Это просто недоразумение, уж поверьте мне, старейшему в селе охотнику и честнейшему человеку.
— Что-о-о? — Аким Михайлович и фуражку надеть забыл.
— Совершеннейшее недоразумение. Да разве я когда законы нарушал? Извините, ни-ког-да. Это мы вот с товарищем Кудрявцевым специально для школьных ребятишек потрудились, летом им без мясца, сами понимаете, питание недостаточное.
Целую минуту, наверно, стоял председатель сельсовета и не мог вымолвить ни слова от такого нахальства. К сельсовету сбегались ребятишки, подошли бабка Сигачиха и непременный участник всех собраний и сходок старик Мизинов. Бабка Сигачиха уставилась на Мордовцева чернущими глазами.