— Какое?
Выражение лица суперзвезды, мечтательное и ироничное, появилось на ее лице — на ее умной лисьей мордочке.
— Даймонд Солитэр [29], — сказала она.
Ольга сделала знак рукой из своего угла, другой рукой раскладывая и собирая карты.
— Слушай, — сказал Пирс. — Мы можем куда-нибудь пойти?
— Конечно, — сказала она. — Попозже. Куда?
— Ко мне.
— Конечно.
Конечно. Он отпустил ее и пошел искать еще шампанского; он испытывал жажду и тайное торжество. А потом его стала бить ровная дрожь, тремор, устойчивая волна восторга и ощущения победы, похожая на ту, что пробегает по шелковому флагу, который полощется на ветру.
Что Ольга рассказала ему в ту ночь о нем самом? Позже он не мог ясно вспомнить; сидя возле нее, он впервые почувствовал себя настоящим актером в умной и блестящей пьесе, которую он же и смотрел, из ложи, на премьере, недоумевая, куда в следующий момент повернет сюжет, и получая каждый раз новую порцию удовольствия.
На работе полный швах: он помнил, что-то она на этот счет говорила, она точно не знала, в чем дело, какая-то гигантская скульптура (она предположила, что речь идет о какой-то его идее), на завершение которой потребуется гораздо больше времени, чем он вначале рассчитывал; ему нужно набраться терпения. И — так как он подумывает о дальней дороге (а он и не знал, что подумывает) — она посоветовала ему написать в торговые палаты тех городов, о которых он подумывает, разузнать насчет вакансий, жилья и тому подобное; совет поразил его своим здравым смыслом, неожиданно здравым, потому что исходил от старой цыганки, находившейся в состоянии, более всего похожем на неглубокий транс. Он запомнил, что за окном, на котором стояла, отражаясь в оконных стеклах, лампа, падал снег.
Снег падал и за окном его маленькой спальни, через несколько часов: шелковое снежное знамя, стоявшее на призрачно освещенной улице, наполняя ночь шорохом шелка.
Сидово кино так и не пошло. Как раз в том месяце — или в следующем — самые обычные кинотеатры по всему городу вывалили из коробочки напоказ все то, что Сид обещал лишь чуточку приоткрыть, и все делалось без масок, все.
О старомодная невинность, думал Пирс, наблюдая рассвет из высокой башни, в которую она его в конце концов привела, о вы, давно ушедшие дни, когда мы думали, что мы так до крайности, так по-скотски невоздержанны.
Даймонд Солитэр.
Она уехала в Европу весной, но потом вернулась; она, как в танце, целый год то удалялась, то приближалась снова: до того, как они стали партнерами, да и после того она тоже довольно часто исчезала, но только чтобы оказаться в конце каждой фигуры лицом к лицу с ним, хлопок в ладоши и променад.
Но не в этот раз. Он сам не знал, почему был так уверен в этом.
Он снова пошел в кредитное общество «Барнабас», чтобы «пересмотреть» свои займы, заложить душу фабричной лавке [30], если там ее, конечно, примут. Последовало беспокойное ожидание — неделю, а то и дольше, они изучали его финансовое положение и академический статус (Пирс стонал бессонными ночами в постели, вспоминая о пропущенных уроках и отмененных присутственных часах, их набиралось многовато за прошедшие месяцы, слишком много пепельно-бледных рассветов, слишком широкая и покойная постель). Наконец новость в двух частях была исполнена для него деканом искусств и наук Эрлом [31] Сакробоско.
Первая часть новости состояла в том, что они изъявляли готовность пересмотреть его долги, хотя и на более жестких условиях, чем он надеялся.
— Что, денежные проблемы, Пирс? — спросил Эрл. — Впечатление действительно неважное. Рынок нестабилен, и вы туда же?
Пирс был нем. Никогда не жалуйся, ничего не объясняй.
Вторая новость была в том, что спецкурс, который Пирс долгое время лелеял, план которого он недавно разработал, спецкурс, который он хотел опробовать на юных умах в грядущем семестре, был отвергнут учебной комиссией. Которая, в свою очередь, — Эрл должен был это откровенно заявить — не собиралась хлопотать за него перед кадровой комиссией, особенно если вспомнить о долгах, будем смотреть правде в лицо; в этой связи казалось маловероятным, чтобы у Пирса были хорошие шансы на продолжение контракта в Барнабасе.
— В общем, я так понял, — сказал Пирс, — что меня увольняют.
— У вас заверенный контракт на следующий учебный год, — важно сказал Эрл. — Я уверен, что общая картина будет выглядеть к тому времени иначе. То, что вы пришли ко мне, — это шаг в нужном направлении. Вот как мне все это представляется.
29
Даймонд Солитэр — непереводимая игра слов. Diamond Solitaire — тавтологическое сочетание двух терминов, первый из которых обозначает алмаз, или бриллиант, а второй — одновременно солитер (бриллиант), кольцо с бриллиантом, пасьянс, отшельника, или затворника, и вымершую птицу додо. Ко всему прочему, Diamond звучит весьма похоже на греческое слово δαιμων, то есть божество или демон, чего блистающий познаниями в греческом Пирс, естественно, не может не заметить. А Солитэр — вполне аллегорическое имя, Одинокая, с жеманным французским прононсом.
30
…заложить душу фабричной лавке… — скрытая цитата из шахтерской песни Мерля Трэвиса «Шестнадцать тонн» (1947), ставшей суперхитом в исполнении Эрни «Теннеси» Форда (1956). Также была очень популярна в исполнении вокальной ритм-энд-блюз-группы The Platters, а уже в 60-х — 90-х пелась всеми кому не лень.
31
Эрл — имя горделиво-значимое: английский граф (earl), в отличие от континентального графа (count).