Ой, как я не хочу ехать, мысленно захныкала Роузи. Сев, она поискала ногами тапочки, не нашла, встала на четвереньки и пошарила под кроватью (снова озноб суеверного страха на входе в это темное логово), махнула рукой и отправилась в холл босиком. Мимо комнаты Бонн на лестницу черного хода. Осенние запахи: знобкий воздух, прошлогодние костерки, ожидающие, когда их зажгут вновь, холодные деревянные рамы, прошлые жизни, обитавшие тут, их трапезы, салфетки и мебель, — все отчего-то разом ожило этой осенью. Лестница на кухню. Роузи не стала закрывать дверь (зачем вообще дверь на лестнице?), чтобы услышать, когда проснется Сэм; наполнила под краном чайник.
Ей вспомнился полет. Во сне все время кажется, будто вспоминаешь то, что умел и чем занимался раньше. Конечно, занимался: в предыдущих снах.
Если бы она могла сегодня полететь в Конурбану на встречу, она бы слетала.
Огромная старая кухня, назначенная для пребывания поваров и служанок, а не членов семьи, Роузи нравилась больше всех прочих комнат в доме, который стал ее новым обиталищем и в некотором смысле ей же и принадлежал. Не полностью в ее распоряжении, но как бы отдан под опеку: ведь он находится в собственности Фонда, давным-давно основанного Бони, — и теперь Фонд владел всем имуществом Расмуссенов. В завещании Бони назвал Роузи новым директором.
Она вовсе не жаждала и не ждала такой участи. Бони был к ней добр, и она страшно по нему скучала. Но от наследства его она отказалась, во всяком случае не согласилась принять; уклонялась от расспросов Алана Баттермана — когда можно ожидать окончательного решения; а тем временем лето кончилось и в доме стало зябко. Каждый день, когда она вновь откладывала решение на потом, казался Роузи трудной победой, и каждое утро она готовилась вновь не решиться. Ей казалось, что это удачная уловка, передавшаяся, должно быть, с генами — ведь Бони, конечно, и сам был не промах. Может быть, таким вот образом она доживет до глубокой старости, как Бони. Может быть, тогда ей удастся то, к чему старик стремился и не мог достичь: возможно, не принимая решений, она сможет жить вечно.
А вот и Сэм: требовательный стон, словно дочку грубо выдернули оттуда, где она провела ночь.
— Солнышко, не волнуйся, мама здесь.
Надо оповестить ее, кто с ней рядом: порой Сэм прибывала в мир яви в таком изумлении и замешательстве, что Роузи даже смешно становилось. Она побежала по лестнице через ступеньку, бросив настойчиво свистевший вослед чайник.
Фенобарбитал, прописанный доктором Боком, был временной мерой: Сэм нужно обследовать, выяснить, что с ней, и скроить курс лечения. Это он сказал «скроить»: костюмчик ей впору. Нужно снять ЭЭГ — измерить электродами частоты излучений мозга: это прояснит — или не прояснит, — что же там, в мозгу Сэм, вызывает приступы.
Так что сегодня Сэм и Роузи должны ехать в Конурбанский педиатрический институт и госпиталь на обследование к неврологу, но на этом (предчувствовала Роузи) путь их не закончится. Какую бы они дорогу ни избрали, та никогда не приведет обратно, во дни прежде того августовского вечера, когда Сэм впервые произнесла: Что это? —уставившись в воздух, на то, что открылось ей одной, а потом одеревенела, задрожала — слепая, глухая и бесчувственная ко всему. Дорога, с которой они в тот вечер свернули, жизнь, которой прежде жила Роузи, оставалась все дальше и дальше за спиной; конечно, дорога никуда не делась и вела дальше, Роузи порой даже видела ее — не отчетливо, но живо, с болью, сожалением об утрате и почти невыносимой тоской. Ее настоящая жизнь становилась воображаемой, а новая наполнялась грубой реальностью.
Привезите любимую книжку или игрушку, советовала отпечатанная на ротаторе инструкция, которую прислали из больницы. Сэм остановила выбор на Брауни, тряпичной кукле, найденной здесь, в Аркадии, в ящике стола: бурые нитяные волосы и хлопчатобумажное полосатое платье замызгано от старости, а левый глаз, черная бусина, разболтался и висит на ниточке, жутковатое зрелище. Роузи все обещалась пришить его, да руки не доходили. Если вы тщательно вымоете ребенку голову утром перед обследованием, этого можно будет не делать по приезде. Ответьте на нижеследующие вопросы, посоветовавшись с лечащим врачом ребенка. Для точной постановки диагноза необходимо точное описание характера приступов. Перечислите лекарства, которые принимает в данное время ребенок, точно указывая дозировку и режим.
— Нет, мам. Нет нет нет нет.