— До верха далеко? — спросил он Вэл.
— Держись меня, и мы дойдем.
— Флаг со странным девизом, — сказал Аксель. — Все выше и выше[690]
Дальше Пирс пошел рядом со Споффордом.
— Знаешь, — сказал Пирс Споффорду, — ты как-то сказал, что однажды мы должны добраться до верха.
— Да.
— Да. В самый первый день, когда я сюда приехал.
— Точно. Да. Никаких сомнений. — Он не помнил ничего. — И вот мы здесь.
— Да. И вот мы здесь.
Они поднимались по одиночке и парами, двигались по склону горы, как будто карабкаясь на «американские горки»: те, кто шел впереди по левой стороне, иногда могли видеть тех, кто шел ниже и справа. Пирс обнаружил, что идет рядом с Сэм. Он рассматривал ее, стараясь понять, осталось ли в ней что-нибудь от прежней, когда он, когда она. Скорее всего, она ничего не помнит, и глупо спрашивать, действительно ли она попала сюда из прошлого, которое они так недолго разделяли. Вместо этого он спросил ее об учебе.
— Твоя мать, похоже, не знает, что именно ты изучаешь.
— Трудно объяснить. На самом деле я только начала. То есть это на всю жизнь.
Они шли, оживленно переговариваясь. Гора казалась незнакомой, возможно изменившись еще больше, чем Сэм.
— Когда я впервые сказала маме, что выбираю биологию, — сказала Сэм, — она сказала, что у нее есть биологический вопрос, ответ на который она всегда хотела узнать, быть может, я найду его? И я сказала, что найду, если смогу. Вот этот вопрос: «Для чего секс»?
— Ха.
Она кивнула, да, правда.
— И ты нашла?
— В известной степени. Я обнаружила, в чем назначение секса — в чем его преимущества, можно сказать, но только не рассказывай никому из моих преподавателей, что я так сказала. И я не знаю, почему секс — способ сделать это и возможен ли другой способ или нет. Не думаю, что кто-нибудь знает это наверняка.
— И в чем назначение секса? В чем его преимущества? — Он неловко усмехнулся, он мог сказать, но Сэм не потеряла самообладания. Достаточно скоро такими будут его собственные дочери.
— Это путь увеличить генетическое разнообразие, с которым работает эволюция, — сказала Сэм. — Если организм просто делится или воспроизводит себя без помощи секса, новый генетический материал не может войти внутрь, чтобы произвести изменение; значит, все изменения получаются только из-за ошибок самовоспроизведения, в том случае, если генетический материал делает случайные ошибки.
— То есть изменения являются результатом ошибок?
— Да. Это потрясающе, когда думаешь об этом, во всяком случае я была потрясена. Если бы ДНК никогда не делала ошибок в воспроизведении клеток, человек бы не умирал, можно было бы жить вечно, но потомок ничем бы не отличался от него, эволюция бы прекратилась. Так что тот же процесс воспроизведения, который в конце концов убивает нас как личностей, является причиной, почему мы все здесь.
— И секс удваивает ошибки, изменения, которые передаются дальше.
— Да, вроде того. Секс — способ, который мы выбрали, чтобы добиться этого. Необходимо иметь детей.
«Человек, помни, что ты бессмертен, причина же смерти — любовь». Так говорил Гермес Трисмегист. «Герметический корпус», его генетический материал проходит через века, плодит ошибки и, когда другие спаривались с ним, рождает непохожих детей, Бруно и их всех.
— Но я не знаю, это ли она имела в виду, — сказала Сэм, глядя вперед, туда, где ее мать поднималась вместе с высоким Споффордом. — Мне кажется, она имела в виду, зачем они, ну, ты знаешь, мальчики и девочки. Папы и мамы, которые делают разные вещи. Если генетическое разнообразие должно увеличиться, какие преимущества именно у этого способа? На самом деле вопрос шире: для чего вообще мужчины? Я имела ввиду, — сказала она, лучезарно улыбнувшись ему, — самцы?
— Да, — сказал Пирс. — Я бы тоже хотел знать.
— Именно об этом я написала дипломную работу и защитила ее на отлично. — Она остановилась, подняла голову и прислушалась: птицы пели без умолку. — Ну, не совсем. Тема моего диплома: «Территориальное разнообразие пения воробьев». Ты знаешь, поют только самцы.
— Но ведь самки задают тон.
— Верно, — сказала она и засмеялась. — Да. Я изучала воробьиных овсянок. Как раз сейчас они сходят с ума, можно их услышать... Так что вопрос, на который я не ответила или даже не пыталась ответить, но о котором я думала — зачем вкладывать всю эту энергию в песню?
— А на какой вопрос у тебя получилось ответить? Если не на этот.
— Я изучала наследование и изменения. Статистически. Не всякая самка любит ту же самую песню. Можно показать, что если песня самца привлекает самку, то она будет привлекать и ее сестер. А похожая песня, но исходящая от другого самца, может завлечь ее, но ненадолго. И если у нее будут дети от этого самца, то дочки будут предпочитать именно этот тип песни, и сыновья унаследуют некоторую способность петь именно так.