Царский список, о котором упоминалось выше, начинается царствованием богов. За ними следуют полубоги. существа света, а далее уже служители Хора, предшественники первого царя-человека Менеса. Для египтян речь шла не о каком-нибудь вымысле, а о лучшем способе утверждать божественное начало царской власти, сверхчеловеческую природу того образца, по которому создан каждый фараон. Общество времен фараонов, сплоченное и организованное вокруг своего царя-бога, несло в себе все последствия этого принципа.
Итак, приходится признать, что вопреки обилию доку ментов исторические материалы, как таковые, редки. Их нужно искать ощупью в памятниках или текстах, остерегаться намеков, вглядываться в «биографии», повествования о подвигах царей. В истории древнего Египта в том виде, как она написана в наше время, есть обширные пробелы. Из тридцати династий лишь для трети, да и то частично, историческая ситуация может быть представлена хоть в какой-то мере точно. Совсем неясны периоды, называемые «переходными». Концепция династий, на первый взгляд внушающая доверие, может ввести в заблуждение. В действительности мы не знаем, почему происходила смена династий. Мы не знаем также основных критериев, определяющих их продолжительность. XVIII династия очень длинна, в XXVIII лишь один царь, не говоря уже о VII династии, вероятно не существовавшей вовсе. Чтобы оценить историческое значение фараона, часто обращаются к повторяемости его имени на стелах, скарабеях и в других источниках. Но утрата какой-либо части подобных документов может привести к ложным выводам.
К этим трудностям добавляется еще одна — ментальность, духовный склад египтян. Поглощенные заботами о вечности, фараоны оставили нам в наследство то, что считали главным: храмы и гробницы. Города, деревни, частные дома строились не из «вечного камня», а из легко разрушающихся материалов. Они почти совершенно исчезли, лишив нас археологических свидетельств о повседневной жизни древних египтян. К счастью, ее восстанавливают «сцены частной жизни», обильно украшающие стены гробниц. Но не нужно забывать, что в подобном контексте они часто несут символический смысл, возвышающийся над их материальной сущностью.
Подобный духовный склад заставляет фараонов так обращаться с историей, что мы рискуем пойти по ложному пути. Бывает, царь заимствует у одного из своих предшественников сцену, которая исследователю может показаться историческим фактом, но при неоднократном употреблении приобретает вневременное значение. Например, пленение побежденных ливийцев встречается в изображениях времен Сахурв (Древнее царство, V династия), Пиопи II (Древнее царство. VI династия), Тахарка (Позднее царство, XXV династия). Здесь важно не столько историческое событие, сколько подчинение врага, символа хаоса, царем, символом космического порядка. Возможно, в действительности Тахарка никогда победоносно не воевал с ливийцами, а может быть, он дал сражение. Для фараона изображение такой сцены имело смысл потому, что повторяло славное прошлое и утверждало идеал гармони, предписанным обязанностями царя.
Один из знаменитейших британских египтологов, сэр Алан Гардинер, которому историческая наука многим обязана, пишет, что арабские хронисты, говоря о постоянной вражде, семейных ссорах, убийствах, дают описание обыденной жизни времен фараонов. Мы полагаем. что он ошибается. Правда, определенные элементы, такие, как сельская жизнь, не очень изменились со времен древнего Египта, однако ключ к цивилизации нужно искать не в арабском мире современного Египта, а в самом институте фараонов. Именно лот институт давал живое дыхание обществу, формировал дух, душу, чувства древних египтян. Все сравнения с обществом, основанным на совершенно иных критериях, могут завести лишь в тупик. Одна простая деталь поможет попять наше утверждение: на современный Египет глубоко влияют предписания Корана, священной книги; а ведь древним Египет с его необычайной мудростью никогда не знал одной священной книги, одной книги откровений, дающей ответы на все вопросы. Каждый большой город обладал своей особенной, самобытной теологией.