В Книге Мертвых часто встречаются аллюзии на кошек. В главе об отвержении змей говорится, что змей нанес все самые страшные оскорбления богу солнца, в том числе съел мертвого кота. Но интереснее всего, потому что содержит больше всего дразнящих намеков, 125-я глава: «Я чист устами, я чист руками. Я тот, кому говорят «Приди с миром!» те, кто видят его, ибо я слышал этот разговор осла и кошки в доме Того-У-Кого-Открыт-Рот». Очевидно, это намек на какую-то известную историю, теперь давно позабытую. 17-я глава, вероятно, самая древняя часть компиляции, она состоит из нескольких утверждений с комментариями, добавленными в разные периоды; и именно в этой главе есть одна из нескольких ссылок на кошачье божество мужского пола. «Я этот Большой Кот, рядом с которым было разделано дерево Ишед в Гелиополе в эту ночь битвы и отражения мятежников в этот день, когда враги Владыки Вселенной [Осириса] были уничтожены. Что это? Что до «этого Большого Кота», это сам Ра». Другой кошачий бог зовется «Свирепоглазым» и изображается в виде льва. В Новом царстве фараон уподоблен ему; так сказано об Аменхотепе II: «Он был как свирепоглазый лев, сразивший Ливан», и о Сети I: «Его величество шел на них, как свирепоглазый лев, умерщвляя их в их долинах, ниспровергая в крови».
Неизвестно, когда пещера впервые стала священной. Царица Хатшепсут XVIII династии утверждает, что восстановила ее, также встречаются имена Тутмоса III и Сети I. Вход сделан в виде храмового фасада, колонны высечены в самой скале, верхняя часть скалы отшлифована и вытесана в виде архитрава (илл. VIII). Первоначально было восемь колонн, теперь от них осталось только три, и на них значатся имена Тутмоса III и Сети I. Внутреннее устройство состоит из вестибюля и святилища, связанных друг с другом коротким коридором. При фараоне Сети вестибюль был украшен рельефными сценами, в которых почитается богиня Пахет. Святилище не имеет украшений, но в задней стене есть ниша, где когда-то стояла статуя богини.
Надпись над входом говорит о заслугах Хатшепсут в реставрации священных мест, разрушенных гиксосами. Манефон рассказывает, что гиксосы всю страну оставили в развалинах: «Когда наши правители попали к ним в руки, они сожгли наши города и разрушили храмы богов». Именно последствия этого повсеместного и безудержного разрушения взялись восстанавливать цари XVIII династии. Из надписи Хатшепсут, хоть она и сильно повреждена, ясно следует, что она восстановила и украсила многие храмы и святилища в этой местности, а о самом Спеосе она говорит: «Великая Пахет, проходящая по долинам средь восточной земли, чьи дороги разрушены бурей. Я поставила ее храм, как тот, что принадлежит Божественной Девятке. Двери сделаны из дерева акации, украшенного бронзой; стол приношений украшен серебром, там золото, сундуки со льном и все необходимые сосуды».
V Тель-эль-Амарна
Храм Тель-эль-Амарны можно реконструировать только по сценам в гробницах-молельнях придворных Эхнатона, ибо само здание настолько разрушено, что от него остались только части основания ограды и главных ворот, а также груда битых камней и кладки. К счастью, царские чиновники, которые обратились в новую религию и тем заработали богатства и почести, также получили и самое желанное из всех владений – гробницы, украшенные за счет казны. Царь, который был также и главным проповедником новой религии, не упускал возможности запечатлеть внешний вид главного храма нового бога, построенного им, и во всех основных гробницах Тель-эль-Амарны встречаются сцены с изображением храмовых обрядов.
Это был двойной храм (илл. IX, 2), и стоял он на огороженном участке длиной примерно в полмили. Здание располагалось на восточной стороне участка и было ориентировано по реке. Главный храм, известный как Дом Радости, служил для поклонения солнечному диску, который в Египте называли Атон; позади находился другой храм, меньшего размера, Дом Бен-бена. Бен-бен, строго говоря, – это пирамидальная верхушка обелиска и в основном считается символом солнца. Оба эти храма очень отличаются от всех остальных египетских культовых сооружений; там нет крыш, поэтому нет ни тьмы, ни тайны, ни особого святилища, ибо бог ни от кого не прятался и являлся всем.
Примечательно в обоих храмах устройство входов и коридоров, особенно ведущих в Дом Бен-бена. По всей видимости, они были спроектированы таким образом, чтобы отражать нападение. Будучи фанатичным ниспровергателем религии, Эхнатон понимал, как важно защищать святыни от тех, кто отвергал религиозные догмы и обряды, поэтому по зданиям видно, что они строились с тем расчетом, чтобы несколько решительных человек могли удерживать их против целой армии.
Между большой внешней стеной и стеной главного храма был узкий коридор, в который попадали снаружи через узкие двери, один вход находился на севере, другой на юге от главной двери. Коридор шел по всей длине храма с северной и южной сторон и предназначался исключительно для того, чтобы служить входом в Дом Бен-бена; в главный храм из него попасть нельзя. Входы и коридоры мог защищать совсем небольшой отряд вооруженных воинов.
Главные ворота имеют ту же форму, что и все остальные ворота и двери храма. По бокам стоят две башни с лепным украшением, между башнями высокие ворота под выступающим карнизом с выкружкой. Через главные ворота можно попасть во внешний двор, а оттуда во внутреннюю галерею и далее в храм. В пределах храмовой территории сбоку от ворот находился дом жреца. Возможно, что жрецы выполняли и роль храмовых стражей. На севере – бойня, где закалывали и разделывали жертвенных животных.
В Дом Радости входили через великолепные ворота (илл. IX, 1), состоящие из традиционных двух башен по бокам, перед которыми стояла колоннада из восьми колонн: два ряда по четыре колонны по обеим сторонам от ворот. Перед каждой башней стояло по пять высоких тонких флагштоков с длинными красными полотнищами. На изображении полотнища развеваются на ветру и в сочетании с линиями упавших на них солнечных лучей производят впечатление живого трепетного движения. Флагштоки либо прикреплялись к каменной кладке металлическими скобами, либо пропускались через отверстия в каменных блоках, выступающих из-под кладки. Также было две пары створчатых дверей; большую, массивную пару, вероятно, открывали только по торжественным случаям, меньшая пара вставлялась в большую, ее-то и использовали в качестве обычной двери; этот факт снова дает основание предполагать, что служители храма опасались нападения.
Храм состоял из шести расположенных по оси дворов с многочисленными маленькими молельнями или кладовыми по бокам. Сбоку от каждого двора были установлены небольшие алтари, на изображении они уставлены яствами и цветами и на каждом алтаре или рядом с ним стоит зажженная лампа. В центре большого первого двора находился главный алтарь, столь высокий, что жрец должен был подниматься к нему по лестнице из девяти ступеней; рядом горели лампы, и алтарь ломился под тяжестью приношений.
Второй двор был нужен всего лишь для того, чтобы попасть в третий, и не стоит особого упоминания. Третий двор подвергся многочисленным изменениям; первоначально он имел двойную колоннаду из восьми колонн с восточной стороны, соединенную ажурными простенками и, возможно, крышей; попасть туда можно было через невысокий дверной проем, расположенный на оси с главным входом. Позднее во дворе появились колоннады со всех четырех сторон со статуями Аменхотепа III, Эхнатона и царицы Ти, установленными между колонн. Северная колоннада получила своеобразное название Тень Ра. Последние три двора не отличаются ничем особенным, за исключением квадратного алтаря в центре, обильно уставленного приношениями.
В Дом Бен-бена можно было попасть из главного храма или из внутренней галереи. Ворота, расположенные на оси, вели из главного храма на открытую площадку; перед воротами находились «купели», возможно для священных омовений. Войти с другой стороны было сложнее; хотя вход находился на оси храма, в него можно было попасть только с дальнего конца через ряд узких камер с маленькими дверьми.
На открытой площадке в пределах храмовой территории стояла большая стела с круглым верхом, дом жреца и бойня. В сам храм попадали через обычные ворота с башнями с колоннадой, как в большом храме. Перед каждой колонной стояли статуи царя; колоннаду защищала стена, внутрь попадали через небольшие двери. Во внутренний двор можно было попасть через коридор, который поворачивал в обратную сторону.